Потому оставшееся до свадьбы время Аньес потратила на то, дабы успокоить сестру и заставить ее поверить, что брак с Раймоном де Марейлем – не самое худшее, что может приключиться в жизни. Мадам де Салль, терзаемая жалостью, написала своим знакомым в Париже, оставшимся с прежних, более благополучных времен, чтобы выяснить хоть что-то о женихе. Сведений пришло мало, однако они успокоили женщин: за Раймоном не было замечено никаких сомнительных похождений или скандалов, и он считался весьма привлекательным и благородным человеком. Это немного подбодрило Жанну, однако она по-прежнему дрожала как осиновый лист, стоило лишь заговорить о браке. Но больше не умоляла. Мольбы закончились, а вкус долга знали все.
День свадьбы неумолимо приближался и вот подкатился совсем близко; Раймон прислал письмо, в котором извещал, что из ставки герцога его отпустили ненадолго, и он приедет всего на несколько дней. Слуги украсили цветами домашнюю часовню, родичи и соседи подготовили наряды, в большинстве своем скромные, а в комнате Жанны висело на стене лиловато-жемчужное подвенечное платье, простое и прекрасное. Жанна смотрелась в нем, словно принцесса призраков, неведомым ветром занесенная в мир живых. Она замкнулась в себе и исполняла все, что требовали, однако страх сквозил в каждом ее движении.
Ближе к вечеру Аньес вышла из дома в сад, чтобы срезать несколько роз для гостиной… И тогда Раймон и приехал.
Она поняла, что это именно шевалье де Марейль, и в этот миг остро пожалела, что не настояла на своем, не переубедила отца выдать замуж сначала ее, а потом уже распоряжаться судьбою Жанны. Не годится вот так, сразу, понять, что хотела бы стать супругой мужчины, который завтра возьмет в жены твою сестру и которого ты до сих пор никогда не видела. Но Аньес преследовало смутное ощущение, будто она уже когда-то встречала Раймона. Может, в снах или мечтах он являлся ей, как воплощение того человека, рядом с которым будет не скучно и… чувственно. За ним, словно длинный плащ, стелился целый мир, которого Аньес не знала, но жаждала узнать. Она прикасалась к этому миру через мечтания, чтение, рассказы родителей и мадам де Салль, а Раймон мог бы стать проводником и провести ее туда. В этот миг Аньес остро пожелала, чтобы все сложилось как-нибудь иначе. Пожелала – и устыдилась, так как это была плохая мысль. Чтобы не поддаваться искушению, Аньес не спустилась к ужину, попросив Элоизу извиниться за нее, и провела вечерние часы с Жанной, которая не могла проглотить ни кусочка.
Сестра при знакомстве на жениха еле глаза подняла и тут же снова спряталась в коконе показного безразличия. Аньес выпытала у нее, что Раймон Жанне не слишком понравился, более того, он испугал ее больше, чем рассказы о нем. Рядом с ладным, высоким и сильным шевалье Жанна смотрелась будто полумертвая птица, взятая в ладони. Она отчаянно не желала этого замужества – еще отчаяннее, чем когда впервые узнала о нем. Теперь, увидев будущего мужа, Жанна окончательно впала в уныние.
Аньес утешала ее как могла, однако, возможно из-за неполной своей искренности, эти утешения не подействовали. В глубине души Аньес не понимала: как можно не пожелать выйти замуж за шевалье де Марейля? Старые знакомые мадам де Салль не соврали, он благороден и прекрасен. Да и от слов своих не отказывался, и обещал содержание всей семье… Чего еще желать?
Как наивна она была тогда.
Глава 11
Свадьба состоялась, конечно же. Родители прослезились, дядя и тетя выглядели растроганными, а их сын, кузен Аньес и Жанны, – скучающе и надменно. Аньес никогда особенно не любила Кантильена, молодого человека невеликого ума и сомнительных моральных правил. Сколько она себя помнила, он вечно ныл, сетовал на бедность и удаленность семейного поместья от Парижа. Дядя время от времени отправлял его ко двору, где Кантильен вовсю транжирил имеющиеся средства и ввязывался в дуэли. Приезжая домой, он рассказывал о своих подвигах, большинство из которых (Аньес в этом не сомневалась) были вымышленными.
Но в тот день Кантильен ее не волновал. Она его вообще почти не замечала. Аньес изо всех сил старалась остаться в тени, сделать так, чтобы не подойти к Раймону близко, не столкнуться с ним взглядом. Это было бы нечестно по отношению к Жанне. Это ее муж, теперь перед Богом и людьми, и желать его – уже не просто запретно, но… преступно. Такой смеси раскаяния, жалости и жгучего стыда Аньес никогда до тех пор не испытывала. Она стояла, опустив пылающее лицо, и сохраняла на нем маску отрешенного спокойствия. К счастью, никто ни о чем не догадался, даже Элоиза.
А потом молодожены вышли из церкви и не успели войти в дом, как появился гонец от генерала Гассиона. Раймон бегло просмотрел переданное ему послание, извинился перед супругой и ее родителями, быстро решил вопрос об отъезде Жанны в Марейль, подписал все бумаги, которые должен был, обеспечив тем самым семью де Кремьё до скончания века, сел на лошадь и был таков. Аньес и спохватиться не успела, как топот копыт растаял вдали, и в доме воцарилась некая растерянность, щедро приправленная радостью. Радостью избавления от нищеты, от долгов, от неопределенности, угнетавшей всех в последние годы. Несмотря на отсутствие жениха, торжественный ужин все же состоялся, и Жанна сидела во главе стола, одинокая и очень бледная.
А на следующий день сестра заболела.
Это была одна из тех стремительных простуд, что подкрадываются незаметно и вдруг овладевают даже молодым организмом, который не может – или не хочет – сопротивляться. Видимо, слишком глубоко Жанна переживала свой вынужденный брак. Гости едва разъехались, в доме оставались только Кремьё да Мюссе, дядя с семьей. К Жанне даже не успели вызвать врача, так как полагали, будто болезнь пройдет сама через день-другой. Мало ли простуд на вечно сыром побережье!
На третий день после свадьбы Жанна умерла.
Потрясенные родственники стояли вокруг кровати, на которой покоилось замершее в смертном оцепенении тело юной девушки, только что ставшей женой богатого дворянина. В смерти Жанна выглядела не страшно, а прелестно: и так тонкие черты лица ее заострились, приобретя эльфийскую прозрачность, и девушка казалась такой счастливой, будто бы видела хороший сон. Наверное, так оно и было. Смерть оказалась для Жанны предпочтительнее жизни с незнакомцем, который даже не соизволил провести с ней брачную ночь.
В этот момент все были преисполнены скорби, и лишь Аньес – ненависти, глубокой, потрясающей ненависти, чистой и яркой. Она ненавидела Раймона де Марейля, оказавшегося столь равнодушным. Он показался ей человеком, способным вдохнуть жизнь даже в камень. И уж несомненно, он сумел бы убедить Жанну, что брак не так страшен, как ей казалось. Проведя много времени с мадам де Салль, которая была с воспитанницами более чем откровенна, Аньес окончательно перестала опасаться интимной стороны супружеской жизни. Вряд ли бы Раймон вел себя грубо с таким нежным цветком, как Жанна. Скорее всего, он бы сумел успокоить ее. Но он уехал, не подумав о ней. Это было бесчестно.
С другой стороны, как он мог о ней думать, ведь она для него – такая же незнакомка? Только время делает из людей хороших знакомых, потом – друзей, потом – возможно, влюбленных. Да, бывает, чувство вспыхивает внезапно, словно падающая звезда на небосклоне; однако большинство лишено радости мгновенной любви. И приязнь между Раймоном и Жанной проросла бы, как подснежник. Только ни он, ни она об этом не знали.
