Он выждал некоторое время, затем поднялся и неторопливо зашагал в сторону замка. Заветное место, как всегда, помогло, мысли прояснились донельзя.
Он заполучит эту женщину, чего бы ему это ни стоило. Как хорошо, что она не может сбежать, так как – уже его жена. Как плохо, что он почти ее не знает и не слишком-то старался узнать. Но теперь все будет по-другому. Он никому ее не отдаст.
Глава 16
За завтраком шевалье де Марейль пребывал в задумчивости, и, когда Жанна сообщила ему, что желает вместе с Элоизой отправиться в Париж «за булавками», возражать не стал и не выказал желания присоединиться. Супруга вздохнула с облегчением. Ей не хотелось привлекать к своим делам излишнее внимание Раймона, не хотелось множить ложь. А булавок они с Элоизой и правда купят.
До Парижа было полтора часа езды, что совсем недалеко, если путешествуешь в хорошей карете в неплохую погоду. Так чудесно начавшееся утро превратилось в роскошный июльский день. Над равниной неторопливо плыли пышные облака, казавшиеся ослепительно-белыми на фоне небесной синевы. Контраст между великолепием природы и настроением обеих женщин был разительным. Жанна и Элоиза почти не разговаривали, да и что обсуждать? Пока все решено, а дальнейшее покажут обстоятельства.
И все-таки Жанна немного успокоилась после своей рассветной прогулки. Ей казалось, что можно совершить некий поступок, после которого все наладится и неприятности исчезнут. И так как придумать, что делать, она не могла, то сочла самым лучшим выходом оставаться верной себе и своей семье. Она решилась на этот чудовищный обман в отношении человека, которого любит, и нужно идти до конца, чтобы жертва оказалась не напрасной.
Чем больше она узнавала Раймона, тем больше он нравился ей. За завтраком она рассматривала его исподтишка, но жадно, словно стремясь насытиться его образом на долгое время. Ведь если Кантильен выполнит свою угрозу, так или иначе срок любования Раймоном станет очень и очень коротким. Все может завершиться в любой момент, а может – продолжаться годами. Хотя насчет последнего Жанна очень сомневалась.
Париж был, как всегда, шумным, грязным и неспокойным. После смерти великого кардинала и его величества короля прошло еще слишком мало времени, чтобы люди успели в полной мере осознать перемены. Мазарини мало кому нравился, свободолюбивые французы не терпели итальяшку. А та власть, которую он заполучил, заставляла возмущаться людей и знатных, и простых. После того как в мае Людовик XIII умер, регентшей стала королева Анна Австрийская, однако она не могла принять ни одного решения без санкции назначенного королем Регентского совета, состоявшего из герцога Орлеанского (дяди малолетнего дофина), принца Конде, кардинала Мазарини и графа де Шавиньи. Декларация была публично подписана королем и зарегистрирована в Парижском парламенте. Однако же после смерти мужа Анна решила все в свою пользу, завещание было изменено, и королева получила полную власть. Возмущенный этим граф де Шавиньи благодаря интригам Мазарини довольно быстро оказался не у дел. Однако еще раньше, после смерти кардинала в декабре прошлого года, в Париж начали возвращаться бывшие опальные дворяне, в том числе и герцог де Бофор, о котором шла речь во время недавнего ужина с Бальдриком де Фешем. И если отголоски скандалов около трона доносились даже в провинцию, в Париже страсти кипели вовсю.
Но Жанна с Элоизой не собирались проводить время в салонах, где обсуждались события и составлялись новые политические партии. Заглянув в несколько мест, приобретя пару отрезов ткани на платья, булавки и новую шляпку для Жанны, они зашли в ювелирную лавку, известную мадам де Салль. За прошедшие годы там ничего не изменилось, даже ювелир, как отметила Элоиза, был прежний – худой и седой мужчина. Он осмотрел ожерелье и, не задавая никаких вопросов, выдал Жанне кошелек с пятью тысячами ливров и лишь поинтересовался, не боится ли мадам путешествовать по Парижу со столь значительной суммой.
– У меня есть охранники, – улыбнулась ему Жанна.
В самом деле, они с Элоизой прихватили из поместья пару крепких вооруженных слуг, уже не раз их сопровождавших, да и кучер мог показать разбойникам, как они неправы.
Жанна и мадам де Салль уехали на целый день, и Раймон разбирал почту. После его появления в Марейле конвертов, кажется, стало приходить больше. Старые знакомые прослышали, что он нынче не в армии, и зачем-то жаждут встретиться с ним. Этого стремления Раймон не понимал. Он не виделся с этими людьми годами и не поддерживал связей, но стоило ему объявиться в окрестностях Парижа, как уже почти незнакомые люди присылали ему приглашения на балы, крестины, охоту и прогулки в Булонском лесу. Мало того, что лес известен разбойными нападениями, так еще и подвергаться им в компании скучных людей – глупость.
Только одно письмо, требующее положительного ответа, Раймон отложил в сторону, чтобы затем перечитать. Оно пришло из Парижа от графа де Буассье, который воевал вместе с отцом в одном полку. Боевые товарищи не забывали друг друга до самой смерти старшего де Марейля, а после благосклонность Буассье перешла на Раймона. Тот редко появлялся у старика, однако он был тем человеком, с кем приятно увидеться. И сейчас следовало ответить согласием посетить прием у графа, который состоится через три дня по случаю помолвки его младшей дочери.
Раймон не знал, понравится ли это предложение Жанне, однако дамы ведь любят выходить в свет. Возможно, ей действительно этого не хватало, только она не созналась, боясь обидеть мужа.
Об этом Раймон тоже не задумывался никогда.
Жанна с Элоизой возвратились к вечеру, и за ужином шевалье де Марейль рассказал о приглашении.
– Конечно, мы поедем, – произнесла Жанна. Она выглядела лучше, чем за завтраком, и определенно лучше, чем вчера. Раймон вспомнил ее у реки на рассвете, босую ножку, выглядывавшую из-под плаща… Вот черт. – Это будет большой бал?
– Да, – кивнул шевалье. – У Буассье все празднуют с размахом, а уж в их главном зале можно расквартировать кавалерийский полк, и еще останется место для ставки командующего.
– Ну а кто там собирается? – с усмешкой спросила мадам де Салль. – Роялисты или приверженцы герцога де Бофора? Стоит ли нам хаять Мазарини или же петь ему хвалы?
– Не думаю, что нам вообще стоит говорить о Мазарини, – сказал Раймон, – хотя граф де Буассье – один из верных слуг короля, а значит, и королевы. Он начинал службу в рядах мушкетеров.
– И несомненно, вынес из этого множество воспоминаний. Интересно будет его расспросить.
Раймон усмехнулся.
– Бойтесь данайцев, мадам де Салль. Граф весьма многословен, а воспоминаний у него хватит, чтобы заговорить вас до конца жизни. Если не желаете слушать его весь вечер, и поминать не смейте мушкетерский полк.
– Забавно, вы только что дали мне оружие против скучных собеседников. Если они сумеют мне надоесть, стану отсылать их к графу де Буассье с просьбой рассказать о мушкетерах.
– Вы весьма коварны.
– О да, – согласилась Элоиза.
