«Как у Бланш», — подумала Элиза.
Знатные вельможи, а их было видно сразу, были одеты в длинные одежды синих или коричневых оттенков. Они подчеркивали свою высокую принадлежность, украшая себя драгоценными подвесками, цепями, крестами и огромными перстнями. Обязательной частью одежды городских грандов были невысокие шапки с головными повязками.
Разодетые вельможи чинно сидели за столом, следя за каждым движением и каждым словом короля, пытаясь предупредить его малейшее желание.
Элиза заметила, что добрая королева Бланш, которая по сравнению со всеми отличалась самым тончайшим вкусом, сидела с абсолютно отсутствующим взглядом, пребывая в какой-то сладкой меланхолии, очевидно вспоминая родную Францию.
Дамы весело чирикали о чем-то своем, женском; молодые юноши, многие из которых были облачены в модные для тех времен очень узкие короткие куртки с подбитыми рукавами, пытались обратить на себя внимание юных девушек, которые под их страстными взглядами, жеманно прикрывали глазки. В общем, и тут была любовь, о которой поются песни во все века! Однако, никто из молодых людей не решался подойти друг к другу. Видимо, это противоречило этикету.
«Может, мне встать и поболтать с кем-нибудь?» — подумала Элиза. — «А то так со скуки сдохнешь».
Но она тут же отвергла эту мысль, ибо последствия ее поступка могли быть непредсказуемыми.
Только неповторимый Карл IV, казалось, замечал всех гостей, заправляя этим необычным пиром. К тому же Элиза периодически ловила на себе взгляд его прекрасных черных глаз.
«Чего он так смотрит»? — подумала Элиза. — «Сейчас как отправит в подвал, и проведу я там весь 21-ый век!»
— Я прошу налить еще вина! — громко сказал Карл.
Тут же прибежали шустрые пажи и вновь наполнили кубки.
— Мы, кажется, забыли, зачем мы здесь, — продолжал Карл. — Я предлагаю выпить за прекрасных дам!
— За прекрасных дм! За прекрасных дам! — вторили раскрасневшиеся от вина гости.
В этот момент к менестрелю подбежал Иржи и быстро прошептал ему на ухо:
— Давай! Теперь твоя очередь.
Менестрель встал, взял дрожащей от волнения рукой свой драгоценный свиток и неуверенными шагами направился к балдахину, под которым восседала королевская чета. Приблизившись к монархам, он встал на одно колено перед Бланш и торжественно сказал:
— Эти вирши я посвящаю Вам, Ваше Величество и всем прекрасным дамам нашего королевства, равным которым нет в мире.
Бланш снисходительно кивнула головой менестрелю, давая ему понять, что он может начинать.
Раскрыв желтый фолиант, менестрель начал читать, вкладывая в каждую строчку всю свою душу:
Плетенье кружев, легкий шелк,
Речей любовных трепетанье,
Страстей неукротимый гром
И поцелуя звук хрустальный.
Любовь — созвездие двоих
счастливых звезд на горизонте,
волшебный жребий молодых,
подарок Бога для седых.
Для всех людей Земли — отрада,
Для жаждущих — награда.
Потеха — для глупцов.
И горькое раскаянье для тех,
кто ею пренебрег.
И менестрель скромно поклонился.
— Браво, менестрель! — вопила возбужденная публика.
А молодые девушки стали осыпать менестреля лепестками цветов.
— Стойте! — раздался чей-то истошный голос.
Элиза повернула голову на крик и увидела, как к королевскому ложу, безумно выпучив свои зеленые глаза, несся Вацлав, держа в руках три розы.
— Ваше Величество, — задыхаясь от волнения, обратился Вацлав к королеве. — Я тоже сочинил для вас сонет. Не казните, выслушайте меня!
И белый, изящный паж бухнулся на колени перед королевой.
В глазах Бланш сверкнул какой-то странный огонек, и она ободряюще, без всякого высокомерия кивнула коленопреклоненному Вацлаву.
Нарушив все заведенные обычаи, Вацлав встал во весь рост и, прижимая к груди розы, начал читать свой сонет. При этом он не сводил восторженных глаз с королевы:
Три высохшие розы,
Утраченный грезы,
Тоска, мольба и слезы,
Начало скучной прозы.
Когда-то цветом алым,
Вы душу окрыляли,
Пьянящим ароматом
любовников пленяли.
Теперь — с тоски завяли.
Душа цветка тонка,
Она загадку таит,
Коль любишь пылко, нежно,
Цветок — благоухает.
А коль любовь ушла,
Цветы завяли вновь,
Но снова расцветут они,
Когда придет любовь.
Закончив чтение сонета, Вацлав смело подошел к королеве и вручил ей три прекрасные розы: белую, розовую и пурпурную. Бланш, которая всей нежностью своего хрупкого сердца земной сильфиды, впитывала каждое слово влюбленного юноши, дрожащей рукой приняла букет, прижала его к лицу и… лишилась чувств.
Первым опомнился шустрый Иржи.
— На помощь королеве! На помощь королеве! — кричал он. — Лекаря! Где этот подлый старик!? Янош! Вечно его нет на месте!
Только один Карл проявлял спокойствие. Казалось, эта сцена с обмороком королевы была для него привычна и не производила никакого впечатления. Он сидел, спокойно попивая пиво из огромного кубка, в то время как все слуги бегали вокруг лишившейся чувств Бланш.
— Вацлав! — наконец сказал Карл. — Отнеси ее в покои и дай ей нюхательную соль. Этих француженок не переделаешь. А мы продолжим наше торжество. Не расходитесь, господа и продолжайте веселиться.
Вацлав, не долго думая, подхватил на руки Бланш и быстро вынес ее из бальной залы.
«Хорошо устроились», — подумала Элиза.
— А знаете, — заискивающе сказал Карлу хитрый Иржи, — у нас есть еще одна поэтесса, которая сочинила стихи специально для вас.
— «Вот негодяй!» — подумала Элиза. — «Ведь Тетка обещала выбить из его дурацкой башки всю память обо мне! Хотя за полторы тысячи лет можно и разучиться колдовать».
— Где же она? — спросил Карл.
— Вот, познакомьтесь, — сказал Иржи, указывая на Элизу.
Элиза робко встала.
— Я сразу тебя заметил, дитя мое, — сказал Карл, и его грубоватое загорелое лицо озарилось добротой и нежностью. — Ты не из наших краев, да?
— Да, — прошептала Элиза.
— Как тебя зовут?
— Элиза, Ваше Величество.
— Так давай, Элиза, покажи нам свои таланты.
Элиза неуклюже, стараясь скрыть свой высокий рост, встала из-за стола. Сознавая, что на нее смотрят сотни глаз незнакомых людей из другой эпохи, она инстинктивно, как бы ища защиты, закуталась в розовую воздушную шаль Тетки, чем придала себе неповторимый шарм, походя на юную девушку из Древней Греции. На ее побелевшем от страха лице можно было разглядеть только огромные синие глаза в обрамлении нежно-розовых облаков шали. Мозг Элизы уже устал переваривать такую быструю смену событий и постоянно искать выходы из щекотливых ситуаций, но у нее еще оставалось ее отличное чувство интуиции, которое никогда не подводило ее в тяжелые минуты.
