Вот так, сохранив в девственной неприкасаемости свою эмансипированность, я добилась желаемого. Вечером у меня будут деньги. Строптивость, которая вчера обуяла меня, когда Гриша предложил материальную помощь, после утреннего звонка соседки куда-то улетучилась: я уже была готова позаимствовать у него энное количество хрустящих купюр, лишь бы только от нее отвязаться.
Надев спортивный костюм и наспех причесавшись, я не утерпела и все же стянула со сковороды один кусочек рыбы в молоке. Сделав таким образом себе приятное, вздохнула и отправилась на экзекуцию.
Глава 2
Нажимая на кнопку звонка, я соображала, что скажу соседке, если она потребует от меня денег немедленно.
Сегодня, в отличие от вчерашнего вечера, Любовь Сергеевна имела весьма сосредоточенный, вдумчивый вид. Проводив меня все на ту же кухню — видимо, для лишнего напоминания о масштабах бедствия, случившегося по моей вине, — она пододвинула мне табурет. Взгляд мой уперся в Анатолия, стоящего у окна в строгом черном костюме. Сегодняшний стиль одежды делал его более солидным и внушительным. Даже его лоб, плавно переходящий в зеркально-гладкую лысину, окаймленную остатками жидких черных волос, не так бросался в глаза. Скрестив руки на груди, в глубокой задумчивости он смотрел поверх многоэтажных домов и, наверное, видел там нечто, доступное только ему.
— Меня зовут Анатолий Константинович. Моя жена сказала, что вы занимаетесь частным сыском, — тусклым голосом произнес он, не удосужив меня взглядом. Сама Любовь Сергеевна тихо опустилась на табуретку в углу кухни и скромно молчала на протяжении всего разговора.
— Если вам так угодно выразиться, то да, — ответила я, чувствуя себя не в своей тарелке, так как не понимала, куда клонит хозяин разоренного мной дома. Прикидывает, сколько с меня содрать?
— Насколько успешно идут ваши дела на этом поприще? — последовал второй вопрос.
И я вспомнила родную прокуратуру, в которой когда-то работала, и допросы следователей. Несмотря на тщедушное телосложение, Анатолий был напорист. Это чувствовалось по его тону, а я сидела перед ним, будто обвиняемая, и должна была удовлетворять его якобы законное любопытство.
— Довольно успешно, — сдержанно, и в то же время совершенно честно сообщила я.
— Каков процент неудач? — продолжал допытываться Анатолий Константинович, демонстрируя свое математическое, логически выверенное мышление.
— Не более одного, — послушно ответила и тут же поймала на себе заинтересованный взгляд собеседника, первый за все это время. Он внимательно оглядел меня, начиная с моих белокурых волос и заканчивая домашними тапочками. Видимо, прикидывал, насколько можно верить моим словам.
Вновь устремив глаза вдаль, хозяин квартиры, в которую я вот уже второй день наносила вынужденные визиты, перекинул руки за спину, сцепил их в замок и принялся плавно перекатываться с носков на пятки. Так грациозно и изящно у него это получалось, что я предположила: мужчина, вероятно, в свое время окончил хореографическое училище.
— Если все действительно так, как вы говорите, то у меня к вам деловое предложение. Я готов забыть о том ущербе, что вы причинили моему интерьеру, в обмен на вашу работу.
Глубоко недоумевая, я вскинула брови.
— О чем вы говорите?
Прежде чем ответить, Анатолий Константинович выдержал продолжительную паузу. Не обделенная наблюдательностью, я увидела, как он пытается справиться с нахлынувшими на него чувствами.
— Как вы уже слышали, у меня умерла мать. Случилось это при довольно странных обстоятельствах, которые я бы хотел, чтобы вы расследовали, так как уверен — дело пахнет убийством.
Я буквально физически ощутила, как внутри меня завелся моторчик, приводящий в движение мой профессиональный азарт. Теперь на табурете сидела уже не та Таня Иванова, что вошла в соседскую квартиру десять минут назад. Это была уже хищница, которая, напав на след добычи, не могла остановить преследование своей потенциальной жертвы.
— Внимательно вас слушаю, — пытаясь скрыть возбуждение, поощрила я собеседника на продолжение беседы. Только сейчас я осознала: две недели без работы — чудовищный срок для моего интеллектуального потенциала.
— Она возвращалась в девять часов утра домой из магазина. Во дворе ее собственного дома на нее напал ротвейлер. От полученных укусов и из-за стресса с ней случился инфаркт, она скончалась по дороге в больницу.
Анатолий Константинович замолчал, усилием воли подавляя растущее негодование.
— Где в это время был хозяин собаки? — уже полностью включилась я в работу.
Невидящим затуманенным взором стоящий возле окна мужчина посмотрел на меня, будто не понимая смысла вопроса.
— Женщина, приятельница матери, живущая на первом этаже в ее доме, видела всю эту сцену и сказала, что собака возникла между домами внезапно и стремительно двигалась как к намеченной цели. Она буквально порвала тело моей матери и скрылась там же, откуда появилась. Хозяина рядом с собакой никто не видел.
Голос Анатолия Константиновича сел настолько, что последние его слова я расслышала с трудом. На меня произвело впечатление услышанное. Одно непонятно: почему он так уверен, что произошло убийство, а не несчастный случай? Собеседник тем временем продолжал:
— Я опросил нескольких людей, живущих в этом доме, и все как один заявили: собак такой породы во дворе никто не выгуливает. Есть овчарка, пудель, даже такса, но ротвейлера коричневого окраса нет.
— Скажите, а почему вы сразу предположили, что совершено убийство? По городу бегают десятки бездомных собак, в том числе и породистых. Одна из них, страдающая бешенством или просто разозленная кем-то, могла напасть на вашу мать. Ксения Даниловна Делун могла стать нелепой жертвой несчастного случая.
Я заметила: сын покойной, услышав, что я произнесла полное имя его матери, по достоинству оценил мою великолепную память. Ведь знать фамилию и имя-отчество погибшей я могла только потому, что он сам вчера упомянул их в разговоре. И почему только вчера с этим проклятущим краном эта память так подло меня подвела?
— Я объясню. Нас у матери двое. У меня есть еще старший брат, Делун Евгений Константинович. Так вот, в его семье вот уже два года живет ротвейлер, внешний вид которого полностью совпадает с описаниями напавшей собаки.
Это уже становилось интересным.
— Каков, по-вашему, мотив, толкнувший брата на столь чудовищное преступление?
Анатолий Константинович протестующе замотал головой и в волнении стал прохаживаться взад-вперед.
— Нет, подозреваю я, разумеется, не самого Женю, а его старшего сына Геннадия. Он имеет все задатки настоящего уголовника, — поспешил он пояснить. — Что касается мотива, то он прост: после смерти матери ее двухкомнатная квартира в центре города по завещанию отходит моему старшему брату.
— У вас были настолько натянутые отношения с матерью, что она отказала вам в доле наследства? — удивилась я.
