Ольга спросила его опять, что у него случилось, и мальчуган рассказал, что у него больная мать и сестренка, они и крошки не имели во рту уже несколько дней, а он случайно нашел в разбомбленном доме флакон одеколона и понес к немцам, чтобы обменять на хлеб. Немец взял у него одеколон, но хлеб так и не вынес, хотя мальчик ждал очень долго. А когда он пытался войти в дом и отыскать этого немца, чтобы ему вернули его одеколон или дали хлеба, то ему надавали тумаков и выбросили на улицу. И вот теперь он не знает, что делать, чем накормить свою сестренку и больную маму… При этих словах мальчуган снова горько заплакал, вздрагивая худенькими плечиками под стареньким кожушком.
Ольга успокоила мальчишку и повела его к машине, чтобы дать продукты. А Андрей решил воспользоваться его помощью…
Вначале мальчик подошел к самому дому связника и постучал в дверь, но никто не ответил, и тогда он пошел к соседям. Ему сказали, что они не знают, где дядя Коля, так как живут здесь недавно. Паренек не растерялся и расспросил еще одних соседей. Мужчина посмотрел на него прищуренными глазами и сказал, что дядю Колю забрали полицаи, как и всех в том доме.
Когда мальчик, запыхавшись, прибежал к машине и все подробно рассказал, Паркета понял, что явка провалена.
Андрей решил понаблюдать за домом, а пока вернуться к Пиндеру на постой.
К дому железнодорожников они приехали, когда уже вечерело. Пиндер был у себя, в жарко натопленной комнате, и пил кофе. После каждого глотка он посасывал свою неизменную трубку с дырчатой металлической крышечкой и попыхивал ароматным дымком. Он с готовностью открыл «эсэсовцам» комнату и, пожелав хорошего отдыха, удалился.
Ольга готовила ужин и вдруг вспомнила о письме адъютанта майора Бернгарда к генералу Кранбюлеру и картонных коробках, которые тот через них передал в Краснодаре. Они забыли о них, потому что обстоятельства сложились так, что передавать это письмо и картонки было не совсем обязательно. Тем более, что продукты в картонках нужны были им самим. Но письмо… Письмо было аккуратно вскрыто Андреем еще в поезде.
Из него следовало, что он, майор Бернгард шлет господину генералу самые наилучшие пожелания и скорейшего выздоровления. Сообщал, что дела в штабе идут нормально. А далее шла весьма любопытная приписка, что если господину генералу понадобится личная помощь местной службы СС или СД, то ему стоит лишь приказать своему денщику Корну позвонить по телефону штандартенфюреру СС Паулю Ранке и передать прилагаемое письмо от майора Майснера, как тот сразу же откликнется с готовностью помочь.
Когда Ольга второй раз прочла эти письма, Андрей с удовлетворением сказал:
– Прекрасно. Вот мы и используем это любезное предложение адъютанта генерала Кранбюлера обратиться к штандартенфюреру СС Ранке с письмом майора Майснера.
4
На следующий день установили наблюдение за домом связника. Никаких признаков жизни там они не обнаружили. Решили ехать в райуправу.
Отыскав ее, сразу же направились к председателю. Им оказался довольно крупный мужчина с обрюзгшим лицом и с отеками под глазами. Ольга сказала, что их интересует господин Николай Мажа ров, который однажды очень помог им. Известно, что он задержан местной полицией по неизвестной причине.
Председатель подтвердил, что это действительно досадное недоразумение. Он сейчас же вызовет начальника вспомогательной полиции района…
Когда тот зашел в кабинет, председатель райуправы написал ему что-то на бумаге, шлепнул печатью и отослал с поручением. Затем заверил «господ эсэсовцев», что не пройдет и часа, как Николай Мажаров будет дома.
На прощание унтершарфюрер поинтересовалась:
– А причина, причина его задержки какая?
Выяснилось, что в управе финансово-банковской службой ведал некий Пантелей Крыга, проживающий в том самом доме, где и Николай Мажаров. Этот Крыга занялся спекуляцией по обмену рублей на немецкие оккупационные марки. На эти марки можно было купить у немецких военнослужащих продукты, обмундирование, сигареты и другие дефицитные товары. Весь доход от такого предпринимательства Пантелей присваивал…
Ольга не удержалась, чтобы не заметить:
– Не делился ни с кем из управы?
Председатель виновато продолжил:
– Этот негодяй развил свою деятельность крупномасштабно. Вмешалось гестапо и приказало… Вот мы и арестовали не только основного виновника, но и его сообщников и всех, кто находился рядом.
…Когда разведчики подъехали к дому Николая, Андрей удовлетворенно улыбнулся. Ставни комнаты, выходящей во двор, были открыты. Андрей, Ольга и Павел вошли в дом. Ефрейтор остался в машине.
Конечно, это было грубейшее нарушение законов конспирации. Но после афиширования их знакомства русским не было смысла скрываться, даже если за домом установлено наблюдение.
И вскоре они в этом убедились, когда сидели за столом в комнате Николая и беседовали. Мимо окон несколько раз прошла женщина, с интересом осматривая немецкую машину. А потом пару раз прошелся мимо дома сосед Мажарова, чуть было не заглядывая в окна. Но решив, что ему здесь поживиться не придется, удалился в свой дом.
А в комнате происходило следующее. Связник, средних лет мужчина с бледным лицом, смотрел с затаенным удивлением на немецких гостей и не знал, что подумать, что предположить, зачем они здесь. Но вот гауптштурмфюрер вынул и положил перед собой парабеллум, а затем на ломаном русском сказал:
– Ну хватит комедии, господин Николай Мажаров!
И обратился по-немецки к Ольге:
– Пишите, унтершарфюрер.
Ольга пораженно уставилась на Андрея. Не менее удивлен был и Павел. А Андрей, как ни в чем ни бывало, продолжал:
– Убедительно прошу вас, господин Николай Мажаров, повторить все, что вы рассказывали уже нам. Кто вам поставлял информацию, кому вы ее передавали, пароль. Ну?! – грозно встал Паркета.
Мажаров растерянно переводил взгляд с одного эсэсовца на другого. Он был поражен и твердым голосом заговорил:
– Я все, все рассказал, господин офицер. Я и не знал, что мой сосед занимается спекуляцией. Я говорил и буду говорить, что здесь я ни при чем, я служу на железной дороге и честно выполняю свой долг…
– Я вас, господин Мажаров, спрашиваю не о марках, не о спекулянтах, а о том, кто к вам приходит, кто дает информацию, и кому вы ее передаете, – грозно спросил связника «гауптштурмфюрер» и, взяв в руки парабеллум, заорал: – Говори, сволочь, или я тебя пристрелю!
Ольга и Павел, конечно, были удивлены такой изощренной игрой своего друга, но не подавали вида. И только Павел неожиданно заорал:
– Не молчи, русский!
Связник сжался и опять заверил, что ничего он не знает, и он тут ни при чем, что это ошибка какая-то, что господа офицеры приняли его за кого-то другого.
Денисенко уже отлично понял метод проверки Андрея, о котором тот ни его, ни Ольгу не предупредил, Павел встал, подошел сзади к Николаю и вдруг ловко опрокинул его на пол. Паркета тут же выстрелил в пол рядом с ним и закричал:
