— У меня никогда не бывает отпуска.
— Если вам платят за час, то отпуск с вами должен стоить целое состояние.
— Мне платят не за час и не пытайтесь меня унизить, никому этого пока не удалось. Ладно, хватит вилять. Говорите, чего вы хотите, и покончим на этом.
— Три дня на пляже. Без вечеринок и фотографий. Я плачу за все, ваше дело только присутствовать там.
— Невозможно.
Долгое молчание, она проигрывала все варианты. Через два часа она покинула мою постель — плата за все. (Сегодня мне немного стыдно, что я оказался такой легкой добычей, но как было устоять?)
— Мы еще увидимся?
— Вам должно хватить фотографий.
Она заснула на шезлонге, не прикоснувшись к еде. Я открыл зонтик над ее головой и вернулся к созерцанию волн.
Следующие месяцы я работал как проклятый, надеясь ее найти. Не было вечеринки, не было салона самолета, не было фотографии, где бы я не надеялся увидеть ее силуэт, излучающий свет ее загадочной красоты. И хотя я свято верил в логику, я снова начал подстерегать случай. Через два года я перестал верить в свою пресловутую удачу (и был прав!). Я вернулся с Казаманса, смирившийся, убежденный, что наши дороги никогда больше не пересекутся. Фотографии в моей комнате скукожились и пожелтели, большую часть из них я уничтожил. И как раз в ту минуту, когда я рвал ее спину на клочки, зазвонил телефон.
— Наверное, вы меня не помните…
— Анна?
Я слышал вдалеке шум прибоя. Мне привиделся глобус, и я искал на нем маленькую красную точку, которая бы мне сказала, где она сейчас: Галапагосские острова, Канарские, Сейшелы.
— Вы мне нужны. Вы знаете Стефано Ди Роза?
— За кого вы меня принимаете? Он известен даже больше чем Энцо Феррари.
— Я встречала разных подонков, но этот зашел слишком далеко.
Никогда я не думал, что она может быть в такой ярости. Но я быстро понял, что явилось причиной ее гнева, выслушав, что этот Ди Роза заставил ее вытерпеть. Он был знаменит тем, что ломал все игрушки, которые ему дарили. Дорогие спортивные машины заканчивали свое существование в овраге, африканские сафари превращались в жестокие убийства, полотна великих мастеров сжигались от скуки. Не говоря уже о пьяных выходках, которые так любила итальянская пресса. То же он хотел сделать с Анной.
— Вам повезло, вы встретили извращенца.
— Моя работа связана с риском.
— Вам никогда не приходило в голову ее сменить?
— Я даю вам возможность сделать свою и заработать много денег.
— Вы сейчас где?
— В Довиле. Ди Роза устраивает завтра деловой обед в своем замке. Я уехала оттуда сегодня утром, но останусь в городе, пока этот подлец не ответит за все.
— Что мне с этого будет?
— Вам решать. На этом обеде будет Фред Эрланген, еще я слышала имя Годрена. Но возможно, это не ваш профиль.
Это должно было означать: «Как только речь заходит о попке кинозвезды, вы все тут как тут, а стоит предложить вам эксклюзив об отмывании денег мафией, всех как ветром сдувает». Естественно, это был не мой профиль, и мою газету эти фотографии не заинтересуют. И хотя Шале любил трудности, он был не из тех, кто променяет запах серы на запах пороха. Фотографии, которые она предложила мне сделать, касались отдела по борьбе с бандитизмом. Но ни одна бульварная газетенка не рискнет совать свой нос в это осиное гнездо.
— Анна, я понимаю, что вы хотите отомстить, но за это легко можно получить пулю в лоб… Бросьте. Забудьте об этом и отправляйтесь в отпуск.
Даже не выругавшись, она положила трубку. На следующий день я был в ее отеле вместе с Этьеном. И несколько часов спустя я уже проявлял десятки фотографий, на которых трое промышленников пожимали друг другу руки, прощаясь после обеда на ступеньках дворца Ди Розы. Шале дал мне координаты немецкого журналиста, который давно собирал материалы на Ди Розу и остальных, но никак не мог доказать, что эти трое прекрасно знакомы. Я заработал значительно больше, чем за последние шесть месяцев работы для моей драгоценной газеты.
— С вашей стороны было очень мило согласиться поужинать со мной.
— Знаю, что вы сейчас спросите: сколько стоит ужин со мной? Отвечаю вам сразу: гораздо меньше, чем отпуск в Палавасе. Ведь вы снова будете мне надоедать с этой идей отпуска?
Я заказал столик на двоих в ресторане, слишком роскошном для меня, из тех, что посещают мои клиенты. Я был уверен, что она проведет вечер, подмечая одну за другой мои промашки.
— Вы что, не видите, что я по уши влюблен? Мы можем немного пожить вместе. Не обязательно всю жизнь, ну например, лет десять. А там посмотрим. Мы будем жить на берегу моря, зимой и летом я буду приносить кокосы. Давайте потратим мои дойче марки в тропиках! В конце концов вы имеете право на свою долю.
Она мило улыбнулась, наклонилась и поцеловала меня в губы. Это было волшебно, гораздо приятнее, чем те два часа, что я сжимал ее в объятиях. Остаток вечера мы вели себя как парочка влюбленных. И я понял, почему мужики готовы выкладывать такие деньги, только бы она была рядом. Я забыл ее красоту, природную грацию, элегантность и чувство юмора. Одна-единственная вещь отличала ее от других: всем своим существом она умела показать, как она счастлива быть именно сейчас, именно здесь, именно со мной. Нигде больше, ни с кем больше. (О, это она умеет, гадюка!)
На следующее утро я даже не пытался ее удержать, когда она сказала:
— У меня самолет в семь часов.
— Куда?
— В Насау.
— Понимаю.
— Что касается того, что вы сказали вчера вечером… Я хотела… В общем… Как вы представляете себе парочку — девушка по вызову и папарацци? Забудьте об этом. Я вернусь через три дня, позвоните мне.
Девушка по вызову и папарацци… Девушка по вызову и папарацци… Она сказала об этом так естественно, что у меня проклюнулась идейка.
Она проснулась, я протягиваю ей стакан ледяного лимонада, она выпивает его маленькими глоточками. Говорит, что слишком жарко и от песка все чешется.
Следующий год был самым насыщенным в моей жизни. Мы создали коалицию, а затем и пару. Девушка по вызову и папарацци решили выступить дуэтом. Тот же круг, те же извращения, одинаковые цели. Она соблазняла, собирала необходимую информацию, спала с людьми из общества, а я в эти минуты не переставая щелкал затвором в нужном месте и в нужное время. Анна оказалась лучшим осведомителем, который у меня когда-либо был. В некотором роде и я стал ее помощником — не раз я сводил ее с мужиками, которые только и мечтали о том, чтобы с ней познакомиться. И так мы зажали в тиски весь этот дивный мир. Из алчности. (Кроме наживы, были и другие удовольствия, но деньги были единственным связующим звеном, которое мы открыто признавали.) То был грандиозный год, нас обоих затянуло болото цинизма, и этот спуск по кругам ада накрепко связал нас. Двое подонков перед лицом вечности. Но что касается подлости, то мы были не одиноки. Были еще наши клиенты и читатели моего еженедельника. Не так уж мало народу. В этом было наше главное наслаждение: пусть мы сами ломаного гроша не стоим, но каковы остальные, чтобы нас учить? Очернив весь мир, мы словно обеляли себя, и ничто не радовало нас больше, чем те сделки с совестью, свидетелями которых мы становились каждый день. Там, где испорченность ставила точку, мы аплодировали из первого ряда, утешаясь собственной низостью. Мы пока еще не знали, что цена, которую придется платить, превосходит наши возможности. Любое слово надежды, малейшая нежность были нам строго воспрещены, не говоря уже о планах на будущее. Сколько времени мы рассчитывали продержаться?
