– Простите, — бормотал Джейк, затем стал говорить еще тише, — … нельзя ожидать ничего другого… работала в компании, выпускающей глянцевые журналы…
Больше Элис ничего не разобрала. Но этого было достаточно. В спальне, прижимая к себе ребенка, она кипела от негодования. Как он смеет, черт его побери? Желание спасти лицо перед коллегами — не оправдание. Он — ее муж, и в первую очередь должен быть предан ей и стоять на ее стороне. И Розы.
* * *
Вынимая кричащего Тео из машины, Хьюго подумал, что сегодня расставание проходит хуже, чем обычно. И он знал, что дальше будет еще хуже. Отъезжая от яслей в эти дни, он все больше мучился от одолевавших его образов, вроде бы давно похороненных, но теперь они постоянно всплывали из памяти. Хьюго вспоминал себя в восемь лет в интернате и то, как машина отца исчезала за поворотом. Поворачивая на основную магистраль, он вспоминал чувство утраты, страха и никчемности, которые накрывали его, словно волной. Может ли Тео чувствовать то же самое, когда ему еще нет и года?
Хьюго поднялся по ступенькам с протестующим сыном и вошел в здание. И оказался прямо на пути заведующей.
– Я хотела бы с вами поговорить, мистер Файн.
Кабинет заведующей располагался рядом с главным входом, подобно собачьей конуре, что позволяло ей оттуда выпрыгивать, как ротвейлеру, без предупреждения. И, несмотря на то, что внешне она никак не напоминала сторожевую собаку, поскольку была невысокой блондинкой, из-за ее сурового выражения лица Хьюго начал думать о ней, как о ротвейлере.
Он обратил внимание на то, что Ротвейлер держит в руках торт. Торт показался ему знакомым. Затем он понял, почему. Это был тот торт, который он купил для акции.
– Этот торт, мистер Файн, — громким голосом сказала Ротвейлер, протягивая его Хьюго.
– Да? — улыбнулся Хьюго. Он задумался, что с ним не так. Ведь это был самый большой, самый яркий и самый аппетитный из всех, которые предлагались в супермаркете. Однако, судя по лицу Ротвейлера, с ним что-то явно оказалось не так.
– Насколько я понимаю, ни вы, ни миссис Файн его не пекли?
Хьюго молчал, поскольку на мгновение его отвлек появившийся в голове образ Аманды перед плитой. В смысле не для того, чтобы оценить ее внешний вид. Отдавая торт, Хьюго вынул его из коробки, чтобы свести к минимуму покупной вид. Но сахарные фигурки героев мультфильмов Диснея на поверхности, вероятно, все равно его выдавали.
– Э-э-э… нет, — признался он. — Он покупной.
– Орехи, мистер Файн.
– Из «Сейнзбериз», — просяще продолжал Хьюго. — У меня где-то сохранился чек, — он стал хлопать по карманам в поисках бумажника.
Выражение Ротвейлера сменилось с неодобрительного на раздраженное.
– Я имею в виду, мистер Файн, что раз вы не пекли его дома, то вы не знаете, есть ли в торте орехи?
– О-о. Э-э-э. Нет.
– Вы знаете, мистер Файн, что может случиться с детьми, если там есть орехи?
— М-м-м, да. — Хьюго вроде бы что-то слышал про орехи, но помнил смутно.
– Значит, вы в курсе, что орехи могут привести к смерти детей?
– О Боже. Правильно, да. О-о, дьявольщина.
– Значит, вы поймете, почему я прошу вас забрать торт. Сожалею, но он не подходит для акции, проводимой «Цыпочками».
– О-о. Понятно. Хорошо. Да.
Расстроенный Хьюго с трудом взял торт, потому что уже держал Тео. Как и следовало ожидать, Тео очень заинтересовался кондитерским изделием и попытался его ухватить. Его отец теперь убедился, что казавшийся невинным бисквитный бутерброд на самом деле в сто раз более фатален, чем болиголов, и отчаянно пытался держать торт подальше от пытающегося дотянуться до него ребенка. Но, по крайней мере, это отвлекло Тео от обычных рыданий при расставании.
К тому времени, как Хьюго, наконец, приехал на работу, он чувствовал себя так, словно не спал несколько дней и принял больше вызовов и преодолел большее количество препятствий, чем рыцари Круглого стола. Он с тоской вспоминал дни, когда его самой важной утренней встречей было долгое сидение на горшке с вчерашними газетами.
И он знал, что его ждет еще большее количество проблем. При виде Нейла, гневно глядящего на него сквозь стеклянную дверь кабинета, Хьюго вспомнил, что Сью говорила о лишенных сочувствия начальниках. Инцидент с бахилами был ужасным. Ему предстояло многое сделать, чтобы восстановить репутацию. Только какая- нибудь блестящая продажа типа станционного домика может вернуть благосклонность начальства.
Хьюго порылся в рабочих папках. Учитывая количество проблем, которые недавно навалил на него Нейл, работа вызывала депрессию. Почти в самом верху кучи лежал список от требовательной пары, не желающий дом без зеленой двери или с цифрой три в адресе. И только от гарантированно не разведенного продавца.
Хьюго вздохнул и постучал карандашом по письменному столу. Должен быть какой-то способ решить эту проблему. Труднее всего было с гарантированно не разведенным продавцом. Как ему копаться в прошлом клиентов, лезть в их личную жизнь, чтобы это выяснить?
Он достал еще несколько бумаг из проблемной папки. Среди них оказались документы на «Фирт», объект в одном из самых престижных мест Бата, стоящий в ряду других георгианских особняков. Он продавался плохо из-за огромной цены, которую требовал владелец. Это был архитектор по имени Тарквин, самый яркий, вычурный и бросающийся в глаза педераст, которого Хьюго когда-либо видел. Очевидно, причиной переезда было расставание с давним любовником. Тарквин больше не желал оставаться в доме, «полном воспоминаний», как он сам выразился. Он также сказал, что они «дико скандалили в каждом углу каждой комнаты».
Хьюго слегка улыбнулся, вспоминая, как Тарквин семенил по дому, как жеманно держался во время оценки и явно играл на публику. Хьюго улыбнулся шире. У него в голове начала сформировываться мысль. Нельзя ли убить двух прихотливых птиц одним камнем? Он снял телефонную трубку.
– Тарквин?
– C'estmoi, мой сладкий. А кто это? О, божественный Хьюго. Отлично! Просто великолепно. Скажи мне, дорогой, ты продал мое маленькое гнездышко или нет?
— У меня есть клиент, который может им заинтересоваться. Но я вначале должен уточнить у вас несколько вещей.
– Очень интересно. Задавай свои вопросы, сногсшибательный!
– «Фирт». У него есть какой-то номер?
– Раньше был, дорогой, но я подумал, что номер — это так скучно! Поэтому я назвал его в честь божественного Колина и его аппетитной задницы в «Гордости и предубеждении». Как ты думаешь, это удачное название, учитывая, что дом стоит в Бате? Я умный, правда?
– Какой номер? — спросил Хьюго, скрещивая пальцы.
– Мой сладкий, мне нужно посмотреть. Но на самом деле я думаю, что семьдесят восемь или что-то в этом роде. Что-то вызывающее зевоту. Семьдесят с чем-то. Это точно.
