Целую тебя, нежно-нежно, в самые губы».
«Будто в самые глаза меня поцеловали мамины губы, сквозь годы и губы отца, доставая меня во времени и пространстве. Будто тайну времени какую знает мама, разрушая своей любовью законы, жанры, пространства и времена. Я более не жду маминых приписочек, я жду старых писем. Я вся в нетерпении, что же там дальше? Куда меня ведет их чувство?»
«7 июля 1996 г. Ночь, дело к утру. Мы чудно поговорили с тобой на Страстном бульваре, на земле которого осталась распластанная лужа женской мочи, исторгнутая из раскоряченного женского тела.
Нет ничего прекраснее любви, нет ничего прекраснее свободы жизни, нет ничего прекраснее ненависти, нет ничего прекраснее разлуки, нет ничего прекраснее встречи и нет ничего таинственнее страсти. Все движется страстью.
Странно, подумалось о том, что с каким же тщательно скрываемым внутренним осуждением отмечены в истории человечества сексуальные гиганты: самый известный типаж – Казанова. Такое осуждение – не более как тщательно скрываемая зависть. Эти люди занимаются тем же необходимым делом для продолжения и развития рода человеческого, что и врачи, политики, ученые, литераторы, ибо сексуальные гиганты открывают новые человеческие возможности, повышают уровень требований к человеческому существу, что позволяет совершенствовать человеческую природу, развивая и шлифуя ее в трудах за право быть лучшим, возбуждая стремление сравняться с настоящими и исторически известными сексгигантами.
Кстати, я изрядно загорел. И выгорели волосы. Наверное, сейчас я бы очень сошел за своего на улицах Кельна или какого-нибудь Стокгольма.
Мне кажется, я знаю, о чем ты думала некоторое время тому назад. Ты, наверное, начала думать о доме, о той привычке, которая человеку необходима, о привычном магазине, о привычном почтовом ящике, о привычных соседях, привычной дороге и привычной работе, привычной улице, привычном виде из окна, о тех привычках, спорадическое нарушение которых, собственно, создает необходимую атмосферу для комфортной бытовой и вместе напряженной духовной жизни, создает то ощущение, куда человек укрывается от всех баталий и всех проблем. Тебе хочется иметь свой дом.
Кстати. В той дурацкой истории с псевдофранцузом меня невероятно раздосадовало одно обстоятельство – почему ты не влепила ему пощечину сразу, почему ты не разозлилась тотчас. Значит, ты была нерешительна, значит ты была пассивна. Но этого же нельзя.
Милая, ты самая невероятная и самая любимая в мире дура. И любит тебя самый распоследний дурак. Храм сердца моего.
Я думаю, тебе нужно как можно скорее становиться самостоятельнее, начать зарабатывать деньги. Может быть давать уроки русского или финского языка, обслуживать русские, финские или какие-то еще экскурсии, брать переводы. Найди непременно работу, спи меньше, но, пожалуйста, стань как можно скорее самостоятельнее, это, кстати, прибавит тебе необходимой злости. Научись поскорее зарабатывать деньги.
Активное женское начало, соединенное с моей всесокрушающей силой и талантом, подкрепленное твоей нечеловечески чувствительной и мудрой еврейской душой, приведет нас к немыслимым результатам.
Девочка моя! Попробуй ясно рассказать о своих ощущения, когда ты меня впускаешь во все свои прелестные и неповторимые бездны, которые не знают начала и конца, которые не имеют времени, объема и границ, они в какой-то момент становятся центром вселенной. Романтику грез соедини с предметностью ощущений и образов. И больше мне рассказывай о внутренних процессах своих ощущений, по любому, может быть и не значащему для тебя поводу, но за каждым малым внешним проявлением может скрываться обвал чувств и новых постижений. Это я и хочу вызвать из тебя.
Еще про Украину, точнее, Одессу, которая взяла все лучшее из всех государств, к которым она имела то или иное отношение. От Украины – вкусную пищу, страсть и умение готовить вкусную пищу. Я нашел безумно дешевую забегаловку, с поразительно вкусной едой – наидомашнейшими пельменями и удивительными варениками, я таких вареников в жизни, может быть, не едал. А страсть у меня к такой еде сформировалась в далеком детстве, я от 1 года до 5 лет жил в Киеве и тогда с воздухом впитал и вкус настоящей украинской пищи. Те же отношения у меня с грузинской кухней. Я прожил в Грузии три года – я испытываю внутреннее душевное успокоение, когда ем грузинские блюда и пью красное вино (не грузинское – вот, парадокс!). Через еду и язык постигаем нацию. Эта мысль в косвенном виде принадлежит Георгию Гачеву, прекрасному исследователю глубинных оснований жизнедеятельности наций и народов, болгарин по происхождению, всю жизнь прожил и живет в России, хотя, конечно, мысль довольно банальна, поскольку на поверхности.
Вчера я сидел на террасе кинотеатра „Россия“, там сейчас кафе, подумал, какой все же огромный город Москва. Неповторимый мегаполис, со своим неповторимым обликом и образом, выкованным за тысячелетия. Этот город пахнет неповторимым и могучим движением, динамика поворотов и повторов страшна и монументальна, поступь истории в этом городе тяжеловесна и стремительна. Я, конечно, видел и пелену смога, но позволил себе увидеть вещественность энергии, которой наполнен этот город, в которой он плещется, которой он пронизан, которую он исторгает и дышит. Особенно это понятно после маленьких городов, которые живут иными масштабами и категориями, которые могут иметь „свой колорит“. Чего нельзя сказать о Москве, которая не имеет никакого колорита, помимо ветра над землей и в небе над душой.
Словосочетания, которых не было – это сказка языка. Движение слов к языковой гармонии в новых сочетаниях – это утопия и надежда языка.
Сегодня нашел случайно старую-старую свою фотографию, на которой с удивлением увидел свою физиономию, любопытно, почти не изменился, разве что прежде беззаботнее улыбался. Снимок от 1980 года. Контуры те же, та же энергия в глазах и облике. Вспомнил себя тогда. Моя всегдашняя проблема – и сегодня – я осторожничаю с собой, я не доверяю себе, я боюсь своих сил. Когда-то нужно из себя подлый страх вырвать, который жалит при подходе к черте, за которой начинается гениальность. У меня постоянная передозировка сознания, в какой-то момент останавливаюсь, осторожничаю, не отдаю себя на волю интуиции.
Очень точно ты написала в своем последнем (у меня) письме, мол, твое предназначение в том, чтобы я тебя любил, в том, чтобы ты была моей женщиной, в том, чтобы ты была матерью моего сына, в том, чтобы ты высвободила мою гениальность.
Ведь – ты – мое прикосновение к любви, а я – твое прикосновение к любви, а мы вместе – и есть сама любовь.
Как странно меняется человек. Я уже не могу с той смелостью писать о тех частях твоего тела и о том, что я с ними делаю, так как я об этом писал месяц тому назад, слишком больно. Желание видеть тебя, быть с тобой, говорить с тобой, вдыхать тебя – уже не просто желание, а страх смерти. Я называю все это вслух только потому, что ты чувствуешь так же, я хочу тебе чуть-чуть облегчить страдания. Девочка моя любимая, не печалуйся, я же не умер, ты жива, мы вместе. Я с тобой!
