— Потерпите, завтра к вечеру койки готовы будут. Сегодня перебейтесь как-нибудь, — просил старух, уходя.
К вечеру другого дня и впрямь управился. Собрал все койки, поставил по местам.
— Теперь порядок! — проверил на прочность каждую. И взялся за стол. Закрепил его. — Ну что ж! И это готово. Тумбочки завтра делать буду.
— Кузьма, попей чайку с нами! — позвала Елизавета. Та самая, которая рассказывала о Татьяне.
— Не откажусь! — присел к столу.
Бабки накрыли на стол. Конфеты, печенье, яблоки выставили. Лиза пирог достала из тумбочки и сказала гордо:
— С клубникой! Внучка принесла! Ешьте на здоровье! — разрезала на куски. Самый большой перед Кузьмой положила: — Угощайся!
— Это с чего ж твоя Верка раздобрилась? Целый пирог отвалила! Не иначе чего-то ждет от тебя. Она даром не будет! — усмехнулась Татьяна.
— А ты глянь на ее руку! Вишь, обручального кольца не стало у Лизаветы. Я враз приметила!
— Выпросила змеюка!
— Да будет вам! Замуж выходит Верка. Хочется, чтоб все было по-человечески! — обрывала Елизавета.
— В какой раз? У нее волосьев на голове меньше, чем мужиков перебывало! Ей кольцо на шею надеть пора!
— Не везло! Что делать… Может, этот ее судьбой станет? Теперь такие времена! — вступалась за внучку.
— При чем времена? Троих нарожала — и все от разных! Теперь еще!
— Вам их не растить! Чего мою судите, вспомните своих!
— Нам ее транду не жаль. Но кольцо зачем с тебя сняла? Последний подарок и память. Ведь знала она!
— Ну и что теперь? Мне оно не нужно! — покраснела Лиза.
— Кто тебе поверит? Через такое прошла, сохранив его. А тут! Эх-х, Лиза!
— Бабы, бабы! А что нам нужно, кроме наших детей? — вздохнула Елизавета.
— Так-то мы им нужны, что здесь живем! Больно понуждались в нас детки! — вторила ей Лидия.
— Зачем же внучку оставила? — удивился Кузьма.
— Она Верку не бросила. И не ушла бы. Да та ее выперла!
— И не Верка выгнала! Не ври!
— Ну ее хахаль! Тем хуже! А знаешь за что? — обратилась Лидия к Кузьме. — Елизавета с детьми в комнате спала. А хахаль утром встал. И голиком на кухню. Там водка еще с вечера осталась. Он, бедолага, всю ночь о ней помнил, мучился. Не хватило терпения в портки вскочить. Голышом вывалился. Тут его Лиза и прихватила. Срамить стала. Он ее за хобот и за порог. Она кричать. Хахаль ей в ухо долбанул и закрыл перед ней двери. Дом-то частный, на окраине. Куда деваться? Полезла на чердак. Закопалась в сено. Ждет, когда Верка проснется. Слышит, встала. Детей накормила. О ней и не вспоминает. Обидно стало. Слезла, в окно стукнула. Верка открыла и говорит ей: «Зачем ты в чужую жопу нос суешь? Кто тебя просил делать замечания? Может, я с ним свою жизнь устроить хотела, а ты помешала!»
— А про затрещины ни слова! — вставила Татьяна.
— Не Верке же их надавали!
— А чей это дом был? — спросил Кузьма.
— Чей? Знамо дело, Лизаветы! Но Верке хахаль условие поставил — либо он, либо бабка… Выбрала хахаля. Лизавета сюда пришла. А хахаль через месяц сбежал. Она после него еще троих сменила. Все не угомонится. Теперь венчаться собралась…
— Этот, говорит, порядочный, степенный человек нашелся. Из новых русских. Ему, правда, скоро семьдесят. Он всего-то на два года младше меня. Уж и не знаю, как назову его, когда знакомить станет. Какой внучок? Почти ровесник. И что он с Веркой делать станет, старый бедокур? У этого жениха трое внуков старше Верки! Но зато богат! Говорит, конфетами всех засыпал! — рассмеялась Елизавета.
— Больше ему предложить нечего! — заметила Татьяна и добавила: — Зато голиком не выскочит. Ему раздеваться ни к чему. Может в пальто спать. В нем мужик давно издох. От него одни галоши остались…
— А ты знаешь, что теперь калошами зовут? — рассмеялась Лиза и добавила: — Я от Верки услышала такое. Она принесла из аптеки и говорит мне: «Смотри не выкинь по случайности калоши. Не то снова забеременею. А растить сама будешь!» Я эти пакетики ей под подушку, чтоб не забыла ненароком. Так что нынешний ее жених, как та калошина, что по утру в ведре валяется. Понятно? Но куда деваться? Она сама его нашла, ей с ним маяться! — отмахнулась Елизавета и только теперь приметила, что, выпив чай, Кузьма так и не прикоснулся к пирогу. Не полез он в горло мужику…
Через два дня пришел Кузьма в комнату к старикам ремонтировать мебель и оконные рамы, так договорились с Яковом. А деды и говорят:
— Видели мы твою работу у баб! Шибко ты им угодил. Но мы и без тебя управимся. Нам только инструмент нужен. И материалы! Руки не занимать.
— Мы хоть и квелые, а все ж мужики! — задрал седую тощую бороденку худосочный дедок. Он попытался встать, но не удержался на ногах. Плюхнулся на койку. Почесав поясницу, сказал виновато: — Опять подвела, окаянная! Ну да ништяк, обломаю тебя, холера!
— Да ладно, отец! Я сделаю! — предложил Кузьма.
— Ишо чего? Я покудова вживе! — возмутился дед.
— Ну тогда дозволь помочь! — схитрил Кузьма.
— Подмочь? Ну ладно! Уломал. Только промеж ног не мешайся! — обрубил заранее. Встал, ухватившись за край стола, предупредив, что позовет стариков в подсобники.
Похрустывая, пощелкивая, покряхтывая, вышел в коридор и крикнул дребезжащим голосом:
— Илюшка! Сенька! Давай домой! Неча по хатам шляться! Дело имеется!
На его зов вскоре появились двое дедов. У Ильи брюки едва держались на поясе. Сам прозрачный, глаза слезятся, руки трясутся. Никак не может попасть пуговкой в петельку, чтоб застегнуть воротник рубашки.
Сенька пришел, держась за стенку.
— Какое дело? — уставились на зовущего.
— Ремонт у нас делать вознамерились. Вона новичка подослали. А я — супротив. Нехай материалы отпишут. Сами все справим! Так аль нет? Вот бабкам надо подсобить!
— Верно удумал! — подошел враскорячку к стулу Сенечка, плюхнулся на него. И Кузьма не понял, то ли спина старика, то ли стул заскрипел истошно.
— Может, все ж подмогну? — предложил Кузьма, оглядев дедов.
— Не надоть! Струмент дай и материалы, — потребовали старики.
Кузьма оставил запасные молоток, пилу, рубанок, клей и гвозди. Пошел в соседнюю комнату, решив навестить стариков к обеду, глянуть, что у них получится.
«Не испортили бы окончательно», — переживал в глубине души.
В комнате стариков, куда пришел Кузьма на этот раз, работы было немного. Железные койки не нуждались в ремонте. Тумбовый стол был прочен. Лишь стулья закрепил. Взял на клей, сбил. К обеду освободился, решил навестить Илью и Сеню.
— Проверить вздумал? Ну входи! Погляди! — пригласили пройти.
