— Заглохни, петух горластый! Вовсе не затем пришел!
— А зачем вырядился, как манекен?
— Тебя не спросил…
— Э-э, нет! Так не пойдет! Не морочь мозги! Даже я, первейший красавец мужик, так не прибарахлюсь без повода! Лишь когда за углом десяток метелок ждать будут…
— Хреновый мужик, коль тебя лишь по барахлу примечают, — рассмеялся Кузьма.
— Дед! Стриптиз дозволен пока лишь в вечернее время. Да и то за бабки, желательно за баксы. Потому если днем намыливаешься к бабам, то желательно быть одетым. А уж потом — по обстоятельствам. Но ты куда навострился? Колись!
— К вам! К себе домой!
— Не пыли мозги! Я с рожденья тебя таким не видел. Так и считал, что ты появился на свет в телогрейке и кирзухах, с топором и молотком в руках.
— Эх-х, Максим! А ты до стари в коротких портках станешь бегать. Иль когда-нибудь заработаешь на нормальные штаны? Глянь! Внуки в таких ходят. И ты ничем от них не отличаешься. Разве только лысиной!
— Э! Плесень! Что ты волокешь в жизни? Чем мужик лысей, тем азартнее. Это тебе любая баба подтвердит. Нынче у кого лысин нет, специально их заводят. Чтоб баб привлечь. Они на лысых, что мухи на мед, падкие…
— Знать, тебе везет! Особо с бабьем.
— И не говори! Вчера от трех еле отделался! Как насели! Одна в лысину целует…
— Чем? — не выдержал Кузьма.
— Ну вот, и помечтать не дают человеку. А я всерьез говорю! Вчера от трех блядей еле отбился. Оплатить проезд натурой предложили. Прямо в машине. Я их по одной выбросил.
— Без оплаты?
— Вот если б ты рядом был, тогда другое дело. Сорвали б с них плату! Одному не под силу сразу с тремя!
— Ничего! Ты свое наверстаешь, не горюй! Пошли домой! Поговорить надо! — Повернул Максима лицом к двери и следом за ним вошел в дом.
Здесь тоже все проснулись. Лидия кормила малышей па кухне. Внимательно следила, чтоб ели аккуратно. Невестки готовили завтрак для всех.
Егор с Андреем смотрели футбол по телевизору.
«Интересно, как я с ними о Шурке говорить буду? Ведь высмеют, змеи!» — подумал Кузьма, пройдя в комнату к сыновьям.
— Как чувствуешь себя, отец? — спросил Егор, оторвавшись от телевизора.
— Неплохо! А у вас как жизнь?
— Понемногу. За Лидию — спасибо! Клад — не женщина! Нам очень повезло с ней. Все умеет.
— Ага! Башку мне чуть не раскроила! — вошел и комнату Максим.
— Как так? За твой треп?
— Какой там! За пиво!
— Не понял. Скажи! — удивился Кузьма.
— Да что непонятного? Привез банку пива к ужину. Свежее, холодное! Ну и налил всем по стакашку. Тут эта мымра откуда ни возьмись. Хвать меня по башке скалкой и орет: «Не смейте детей портить! Не дам из них алкашей сделать! А ну выметайся с кухни со своим говном! Сам его хлещи, толстожопый боров!» Ухватила меня за загривок и выдернула с кухни. Ксюха визжит, пива просит. Я ее приучил. Она даже манную кашу пивом запивает. А эта раздолбайка как цыкнет на ребенка, та всю манку, какую съела, в штаны выпустила с перепугу. Нянька вымыла ее и заставила все без запивания доесть. Пригрозила, что иначе не пустит гулять во двор. Ты знаешь, даже я поверил ей. Ксюха съела. А нянька мне и говорит: «Если еще раз появишься к детям с пивом, банку тебе на голову натяну». Во! Корма судовая! Будто Ксюха не мой, а ее ребенок! Она нас ни о чем не спрашивает. Все сама! Не дает курить в комнате, если при детях заматеришься, того гляди башку снесет. Ксюшку решила отучить ругаться. Моя зайка теперь не знает, как кого называть. Раньше от зубов отскакивало. Теперь на эту колоду оглядывается, краснеть научилась, — жаловался зять.
— Не знаю, меня встретила, как обычно, — усмехнулся Кузьма.
— Значит, нашей брички рядом не было.
Едва Максим сказал, в комнату вошла Лида.
— Завтракать идите! — позвала к столу и заметила походя: — Максим, опять на ступеньках сидел? Смени порточки и руки помой!
— О! Видишь? Ефрейтор — лучший друг человека! — пожаловался тот Кузьме, свернув в ванную.
Пока ели, говорили о незначительном. Когда Лида налила чай и достала из духовки горячие булки, разговор оживился. Кузьма решил воспользоваться моментом.
— Хочу кой-что сказать всем вам! — оглядел детей, те насторожились. — Решился я семейным стать! — приметил раскрывшийся рот Егора. Андрей и вовсе булку выронил. Лидия покраснела, поторопилась принять на свой счет. Максим чаем подавился, не мог откашляться. Нинка с Зинкой удивленно переглянулись. Не поверили в услышанное, и только Ольга с Женькой улыбались светло и радостно.
— Наконец-то! Давно пора!
— Женщину эту Максимка знает. Обидел ее! — продолжил Кузьма.
— Так это все та же? Мы думали, ты забыл о ней! Ведь совсем глупая! Зачем она тебе? Есть более достойные!
— Мне лучше знать! Я никому из вас не указывал, с кем семью создать. И не мешался промеж вами! Не потерплю, чтоб вы мне подпортили. Не дам боле изголяться над Шуркой никому! — глянул на Максима. Тот, заметив предупреждение, не сдержался:
— Мозги ей вправь для начала, едри ее мать. Они у нее не в том месте корни пустили! Но чем такую бабу, лучше до конца жизни в притоне гудеть! Там хоть веселуха! А с этой, ой бля!..
— Заглохни! — стукнул кулаком по столу.
— Слушай, дед! Ты можешь жить с кем угодно, но за столом веди себя прилично и не цыкай на меня. Я тебе не мальчик! Понял? Я от тебя копейкой не зависим! Сам семью содержу. Если с тобой шутят, умей понимать, а не оскаляйся на своих. Имей предел! — Внезапно разозлившись, зять вышел из-за стола. Следом за ним исчезла Ольга.
— Обиделся? А ведь мне б с тобой не говорить. Из-за тебя чуть не оборвалось у нас! И я не ругал, не попрекал. Смирился. Хотя никто из вас не ведает, как нелегко быть одному серед чужих бедолаг, выброшенных семьями в стардом. Как мне жилось там, что вы о том знаете? Ведь и я вам не нужен. Никому. Лишь видимость семьи у меня с вами. Душой понимаю все давно…
— Ты не прав, отец! — перебил Егор.
— Не надо, Егор! Я не впервой пришел сюда! Я знаю каждого. И говорю всем вам — не примете ее, не признаете, уйдем с ней отсель навовсе. И боле не ворочусь! Это мое вам последнее слово! Я ни о чем не прошу вас! Сами решайте! — встал из-за стола.
— Отец! Постой! Куда же ты?
— Дедунь, подожди! — нагнали у двери сыновья и внук. Уговорили, вернули в дом.
— Не серчай, отец, на нас. Лично я даже рад, что у тебя появилась женщина.
— Покуда еще нет ее. Я только решился. Мы с ей давно не виделись. С самой Максимкиной пакости.
— А может, она замуж вышла за другого? — вставил Егор.
— Шалишь! Ждет меня! Знаю! Шибко ждет! Вот сметану передала, вам ее принес. Давно просит примирения! Не шел к ей, покудова с вами не утряс. Упредить хотел. Опосля к Шурке… — Умолк Кузьма, увидев Максима, вернувшегося со двора. Зять хмуро подсел к столу. Не шутил. Но в разговор вслушивался.
