— Молодая женщина на «Опеле»? — переспросил
он. — А как же, приезжала. Хорошо ее помню. Муж у нее был композитор. Его
могилка недалеко — в левом ряду. Пойдемте, покажу.
— Вы видели, как она уезжала с кладбища? —
нетерпеливо спросил Горчаков.
— Нет, этого не видел. Только как приехала. Мимо прошла
медленно, голову повесила. Цветов в руках не было, вообще ничего, даже сумочки.
— Значит, она прошла мимо вас и вы потеряли ее из
виду? — уточнил Крылов.
— Да, — подтвердил сторож. — Больше я ее не
видел. Никак случилось с ней что?
— Просто нам очень нужно ее найти, — ушел от
прямого ответа Копейкин.
Горчаков захватил из машины фонарь, еще более мощный был в
руках у сторожа. Плюс ко всему над кладбищем висела полная луна, так что на
отсутствие освещения пожаловаться было нельзя. Оказавшись возле надгробия, все
стали озираться по сторонам и смотреть под ноги, надеясь обнаружить мои следы.
Лишь Горчаков пристально вглядывался в фотографию улыбающегося Матвея, будто
тот мог подать голос и рассказать, куда я подевалась.
— Ну, что будем делать? — первым спросил
Крылов. — Ниточка, похоже, оборвалась.
— Есть у меня тут один человек, — неуверенно
сказал сторож. — Можно у него спросить.
Последней надеждой всей честной компании оказался бомж,
который жил на территории кладбища.
— Композиторова жена? Видал ее, — сообщил нам тип,
от которого пахло, как от прелой мусорной кучи. — Как пришла — видал. И
как ушла — видал.
— Во сколько это было? — спросил Копейкин.
Бомж улыбнулся беззубым ртом.
— Часов у меня нету. Не знаю, во сколько. Стемнело уже.
Копейкин только рукой махнул: мол, дальше давай рассказывай.
Тот охотно откликнулся:
— Когда она выходила, мужчина ее встречал.
— Как он выглядел?
— Как выглядел? Прилично.
По меркам бомжа, это могло означать все, что угодно, поэтому
Копейкин потребовал:
— А поподробнее нельзя?
— Высокий, — закатив глаза, начал вспоминать наш свидетель, —
волосы темные, короткие. Откормленный мужик, здоровый.
— Усы у него были? — нетерпеливо вмешался
Горчаков.
— Усы? А как же! Были усы. Руки, помнится, он все время
в карманах держал. Приехал на такси.
Липа схватила Крылова за руку и изо всех сил ее сжала.
Копейкин между тем ничем не выдал своего возбуждения.
— Так-таки на такси? — переспросил он. —
Может, просто левака поймал?
— Такси, — уперся бомж. — Желтое, как сыр. И
гребешок у него на крыше в клеточку.
— Можно попытаться найти машину, — неуверенно
произнес Копейкин, обращаясь к Горчакову.
— Зачем? — раздраженно спросил тот. — Маньяк
следил за ней, так что таксист наверняка скажет, что вез его примерно от того
места, где Марина живет.
— Откуда вы знаете? Сомнительно, чтобы ему такая удача
выпала — поймать такси как раз в нужный момент.
— Он мог поймать его заранее, и они с шофером просто
ждали, когда «Опель» вырулит на шоссе, чтобы начать преследование.
— Скорее всего, так и было. Но у нас больше нет ни
одной зацепки. Таксист — это последняя наша надежда.
Липа расплакалась. Ее кое-как успокоили. Молчаливые, они
расселись по машинам и отправились домой к Копейкину — он жил неподалеку от
меня. Он плотно сел на телефон и стал кому-то названивать. Наконец ему
сообщили, что желтое такси с шашечками на крыше, вероятнее всего, принадлежит
городскому автосервису. Было уже около двух часов ночи, когда Копейкину удалось
наконец выяснить фамилию шофера, который подвозил пассажира к кладбищу.
— Сделайте обычный вызов, — посоветовал
Горчаков. — Лучше мы ему заплатим за простой, чем будем заранее пугать
милицейскими званиями.
Копейкин был покладист как никогда. Он согласился, и через
полчаса диспетчер сообщила, что машина прибыла по адресу и стоит под окнами.
Разговаривать с шофером отправились всем кагалом.
— Ого, какая компания! — весело воскликнул парень,
сидевший за рулем. — Придется вам сесть поплотней.
Все четверо послушно утрамбовались, даже захлопнули дверцы.
— Куда едем?
— Ты не волнуйся, я сотрудник милиции, — сразу
сказал Копейкин. — Поговорить надо. Мы твое время оплатим, так что
расслабься.
Шофер моментально забыл об улыбке и, сняв руки с руля,
повернулся к нему:
— Случилось что?
— Мы разыскиваем преступника. Есть версия, что ты его
сегодня на кладбище возил.
— Здоровенный такой, с усами? — нахмурился шофер.
— Вот-вот, с усами. Откуда ты его вез?
— Из этого же района! — Шофер охотно назвал адрес
моего дома.
Крылов с досадой хлопнул себя по коленям:
— Так и есть.
— Знаете, — оживился шофер, — кажется, он,
когда расплачивался, из кармана кое-что уронил.
— Ну-ка, ну-ка, — заволновался Копейкин.
— Ничего особенного, мусор просто, — виновато
сказал шофер. — Я просто так вспомнил. Мало ли что. Я эти бумажки сунул в
пепельницу. Поищите там.
Копейкин щелкнул замочком пепельницы и засунул в нее палец.
— Да уж, наверняка он не паспорт с пропиской
обронил, — проворчал Горчаков.
В пепельнице обнаружилось два пробитых билетика, а также
смятая рекламка какого-то салона красоты из тех, что ежедневно распихивают
курьеры по всем почтовым ящикам.
— Что это нам дает? — спросил Копейкин и сам же
ответил:
— Ничего. По названию салона в крайнем случае можно
узнать район, но уж никак не точный адрес.
— Дайте мне, — попросила Липа. Разгладив бумажку
на коленке, она прочла первую строчку объявления и взвизгнула:
— Да вы что, слепые? Здесь же по-русски написано:
«Уважаемые жильцы! В вашем доме открылся новый салон». В вашем доме! Не
понимаете?
Горчаков с невероятным проворством выхватил у нее рекламу и
уставился на нее.
— Салон называется «Василиса Прекрасная»! —
воскликнул он. — Уж, наверное, можно узнать, где он находится!
— Если салон новый, то его вряд ли успели внести в
справочники, — возразил Крылов. — Думаю, поиски отнимут у нас массу
драгоценного времени.
— А я, кажется, знаю, где он находится, — внезапно
ожил шофер. — Точно, знаю. «Василиса Прекрасная». У него еще крыша над
подъездом сделана в форме кокошника. Он здесь недалеко, всего-то пару кварталов
проехать.
Чтобы не остаться без транспорта, Горчаков пересел в свой
автомобиль и пристроился в хвост желтому такси, которое неслось по городу на
всех парах. Наверняка Липа подбадривала водителя всевозможными способами.
