Самое предварительное расследование показало, что малолетний племянник деверя третьей жены второго мужа этой самой кузины променял блестящий портсигар соседскому мальчику на не менее блестящую инерционную китайскую машинку.
В качестве гонорара мне был предложен унитаз цвета морской волны, который и доставил со стройки обрадованный прораб.
Выбирая сантехнику, я машинально окинула взором стройплощадку и отметила про себя, что лучшую площадку для съемок боевика трудно придумать.
Особенно мне понравилась двухэтажная будка наподобие сторожевой башни — недостроенное «архитектурное излишество», призванное украшать ворота перед фасадом здания. В ней как раз складировали сантехнику, и я имела возможность оценить стратегические преимущества этого объекта.
Именно к этой во всех отношениях замечательной постройке и устремился Андрей.
Мы высчитали вместе с ним этот маршрут по подробной карте города. И именно эта будка должна была служить местом нашей встречи.
Мгновение поколебавшись, я оставила «хвост» на произвол судьбы, рассчитывая, что он не бросит Андрея, и быстрым шагом устремилась в обход.
Завидев спину Андрея, исчезающую в дверях постройки, я резво впрыгнула за ним и, приложив палец к губам, увлекла его к окну.
Только бы лестница была на месте!
Ура! Фортуна ко мне сегодня явно благоволила.
Я быстро выскочила в окно вслед за Андреем, спустилась по лестнице и отшвырнула ее прочь.
Затем обежала будку кругом и закрыла вход на засов.
Все. Филер замурован заживо.
— Значит, так, Андрей, — отдала я распоряжение. — Сейчас вы возвращаетесь к себе и ждете моего звонка. Как только я разберусь с этой ситуацией, то дам вам знать. Постарайтесь не волноваться. Думаю, что второго «хвоста» за вами не будет. Но на всякий случай попробуйте незаметно бросить взгляд на то, что творится у вас за спиной, когда будете поворачивать за угол.
Это старый проверенный способ обнаружения слежки.
Белецкий сосредоточенно кивнул и, взглянув на будку, покачал головой.
— И охота же людям… — начал он, но в сердцах махнул рукой и отправился восвояси.
Не забывая оглядываться на поворотах, Теперь остается ждать, пока плод созреет и сам упадет в мои руки.
Что ж, можно и отдохнуть. Я достала из кармана пиджака пачку «Кэмел» и зажигалку.
Пока я разминала сигарету, мой неудачливый конкурент успел оценить ситуацию.
Из блока раздались глухие удары. Сначала неуверенные, потом все более настойчивые.
— Эй, что это за шутки! — закричал поношенный пиджак, пытаясь освободиться из заключения.
— Какие уж тут шутки! Серьезней некуда, — саркастически усмехнулась я, усаживаясь на приступочку и закуривая сигарету.
— Немедленно выпустите меня отсюда! Немедленно! — бушевал мой затворник.
Я спокойно курила, греясь в последних лучах осеннего солнышка.
Скоро снова снега, снова стужа. Придется носить шубу, а у меня начинают болеть плечи и шейные позвонки. Остеохондроз? Вот не было печали. А тут еще этот в пиджаке никак не уймется…
— Это преступление против личности! Вы за это ответите! — продолжал он сыпать риторическими угрозами.
Я поднялась и отряхнула юбку:
— Знаете что, мне пора. Вы тут посидите немного, подумайте. О себе, о мире… Иногда несколько дней уединения — это очень полезно. Сразу все начинаешь понимать… — Несколько дней! — раздался яростный крик. — Да как вы смеете! Я вас за решетку упрячу!
— Пока что я вас упрятала. В надежде, что хоть это сможет вас остановить.
— Что вы имеете в виду? Объясните-ка, — настороженно спросил мой узник.
— Вы следили за моим знакомым. А ему это не понравилось. Вот, собственно, и все.
— Но частный сыск не запрещен законом! — взвыл поношенный пиджак.
— Совершенно верно, — подтвердила я. — Но это не значит, что граждане обязаны лояльно относиться к назойливым посягательствам на собственную частную жизнь.
Из будки раздалось громкое сопение. Очевидно, мой узник старался обмозговать этот парадокс. Мне даже показалось, что я слышу, как у него скрипят мозги.
— Тем паче если это вторжение в частную жизнь граждан исполнено на таком низком профессиональном уровне, — добавила я.
И прислушалась.
Из будки доносились всхлипывания и шмыганье носом. Узник явно был расстроен:
— Я так старался… Вроде все шло хорошо… И теперь… И теперь…
— Чуть погромче, пожалуйста, — попросила я.
— Вы еще здесь? — грустно удивился мужчина.
— Здесь, здесь. Как вас, кстати, зовут?
— Эрлих. Семен Эрлих. Вообще-то по профессии я экономист. Но у нас в институте уже третий год не платят зарплату. Жена пилит. Вот я и решил немного подработать.
— И что, вы сразу ринулись в частный сыск? — ужаснулась я.
— Нет, что вы, — смущенно ответил мой узник. — Сначала я решил податься на эстраду. Но там уже все давным-давно схвачено. Не взяли.
— Вы что, поете? — недоуменно спросила я.
— Да, — гордо ответил Эрлих. — Хотите, я исполню песнь варяжского гостя?
— Нет, — честно ответила я.
— Понятно, — сокрушенно отозвался Семен. — Вот и в Театре эстрады мне так же сказали.
— Сигарету хотите? — сжалилась я.
— Хочу, — грустно отозвался узник. — Вообще-то я бросаю курить. Из экономии. Но пока как-то не выходит.
— Ничего, — подбодрила я его, — рано или поздно обязательно бросите.
Из дверной щели рванулась серая струйка дыма.
— Ну что ж, — раздавила я каблуком свой окурок, — мне пора. До понедельника вас никто не побеспокоит. Честно говоря, я вам даже слегка завидую. Целый день в одиночестве. Каким роскошным медитациям вы сможете предаваться…
Мой узник даже закашлялся.
— Постойте! Куда же вы! — раздался его взволнованный голос. — Давайте попробуем договориться!
— Ну давайте, — нехотя согласилась я и снова присела, опираясь затылком о кирпичную кладку. Разговор, судя по всему, обещал быть долгим.
— Для начала — вы меня выпускаете. Хорошо? — Молчание.
— Со своей стороны я обещаю больше никогда не надоедать вашему знакомому, — уже не столь уверенно продолжал торговаться Семен Эрлих.
— А вы и так не сможете ему надоедать по крайней мере полтора дня, — резонно заметила я.
Эрлих яростно курил, с шумом выпуская из легких клубы дыма.
