- Потому что я прячу сверток в сумку, stupido
, - сказала Эми, когда я однажды спросил ее об этом.
Сумка у нее действительно необъятных размеров, мягкая итальянская кожаная торба, полная всяких параферналий: тюбиков губной помады и подводки для глаз, пудры и духов, сигарет и зажигалок, ручек и карандашей, блокнотов и ежедневников, аспирина и пластыря, «Тампакса» и прокладок на каждый день, - настоящая система жизнеобеспечения, в которой без особого труда можно спрятать пластиковый контейнер с замороженной мусакой.
Я менял перегоревшую лампочку, когда Эми позвонила по домофону, поэтому не смог сразу ответить. Но вот я нажал кнопку, и на экране в моей крошечной прихожей возникло ее комично искаженное лицо - один рот, нос и глаза.
- Быстрей, Лоренцо, - проговорила она, - умираю хочу писать и выпить, именно в таком порядке.
Среди прочего мне нравится в Эми то, что она никогда не зовет меня Пузаном. Она называет меня разными другими интимными прозвищами, но этим никогда. Я нажал кнопку домофона, и спустя мгновение Эми появилась у меня на пороге. Мы обнялись. Она прижалась холодной щекой к моей щеке, и я вдохнул пьянящий аромат ее любимых духов «Живанши», окутывавших ее облаком. Я повесил ее пальто и, пока она была в ванной, налил нам выпить. Через несколько минут она появилась с заново подкрашенными губами, опустилась в кресло, скрестила свои полные ножки, закурила, взяла бокал и произнесла:
- Твое здоровье, дорогой. Как колено?
Я сказал, что сегодня в поезде здорово прострелило.
- А как поживает Angst?
- Что это такое?
- Да ладно тебе, дорогой! Не притворяйся, что не знаешь, что такое Angst. «Страх» по-немецки. Или «тревога»?
- Меня не спрашивай, - ответил я. - Ты же знаешь, что в языках я полный ноль.
- Ну, все равно, как ты сам? Если не считать колена?
- Паршиво. - И детально описал ей свое состояние в последние несколько дней.
- Это потому, что ты не пишешь. - Она имела в виду сценарии.
- Но я пишу, - возразил я. - Веду дневник.
Черные глаза Эми мигнули от удивления.
- Это еще зачем?
Я пожал плечами.
- Не знаю. Началось из-за одного задания, которое мне дала Александра.
- Ты должен писать то, что уведет тебя прочь от себя, а не вглубь. А новый блок серий будет?
- Потом скажу, - ответил я. - Джейк пригласил меня на ланч обсудить это. А как у тебя прошел день?
- О, ужасно, ужасно, - с милой гримаской ответила она. Дни у Эми всегда проходят плохо. Случись иначе, я думаю, она бы огорчилась. - За завтраком я поссорилась с Зельдой из-за свинарника в ее комнате. Ну, c'est normal
. Потом позвонила секретарша Карла и сказала, что сегодня он не сможет меня принять: у него болит горло, хотя не знаю, зачем отменять сеанс только из-за того, что разболелось горло, - иногда за час он и словечка не проронит. Секретарша ответила, что у него еще и температура. Поэтому весь день я, разумеется, была на грани срыва, как наркоман, которому нужна доза. А Майкл Хинчклифф? Его агент сказал мне, что он «технически свободен» и может сниматься в шпионском сериале на Би-би-си, он чудесно подходит для роли, и что вместо этого начал сниматься в кино, вот скотина. Не говорю уж о последнем ляпе Гарриет.
Гарриет - напарница Эми в агентстве по подбору актеров. Ее длительные отношения с мужчиной по имени Норман только что оборвались, поэтому она не способна мыслить ясно и то и дело ударяется в слезы, разговаривая с клиентами по телефону. Эми пообещала, что расскажет о промахе Гарриет, когда я расскажу ей про свой ланч с Джейком, и мы отправились к «Габриэлли» и заняли там наш столик.
Джейк Эндикотт - единственный агент в моей жизни. Он написал мне сто лет назад, услышав мой скетч по радио, и предложил свои услуги. Многие годы от него не было ни слуху ни духу, но потом я напал на золотую жилу в виде «Соседей» - ничего удивительного, что теперь я у него клиент номер один. Он заказал столик в «Граучо» - в зале под стеклянной крышей. Ему нравятся такие места. Сюда все приходят людей посмотреть и себя показать, хотя, конечно, виду не подают. Есть особый взгляд, который местные завсегдатаи довели до совершенства и который я называю «сканирование от Граучо»: вы быстро окидываете взглядом зал из-под полуопущенных век на предмет присутствия знаменитостей и при этом безумно хохочете, слушая своего собеседника, даже если он не сказал ничего смешного. Я думал, что это будет обычный светский ланч - немного сплетен, немного взаимных комплиментов, но оказалось, что Джейк припас важное сообщение.
Когда мы сделали заказ (я остановился на копченой утиной грудке на теплых листьях салата рукола и лолло россо, за чем последовали колбаски с пюре, и стоило это столько, что мои бедные мама с папой получили бы по инфаркту каждый), Джейк сказал:
- Ну, хорошая новость такая: «Хартленд» хочет заказать еще два блока серий.
- А плохая новость? - спросил я.
- Плохая новость - Дебби выходит из игры. - Джейк с тревогой посмотрел на меня, ожидая реакции.
Не такая уж это неожиданность, по правде сказать. Я знал, что нынешний блок - последний, на который Дебби Рэдклифф подписала контракт, и я вполне допускаю, что она начала уставать, посвящая съемкам «Соседей» большую часть года. Ситком - тяжкая работа для актера. Программа идет каждую неделю. Расписание съемок «Соседей» таково: читка во вторник, репетиции со среды по пятницу, в субботу - переезд в Раммидж, в воскресенье - генеральная репетиция и запись, понедельник - выходной, а во вторник все сначала. Актеры лишаются уик-энда, а если съемки шли на натуре, то иногда и выходного. Им хорошо платят, но ритм работы суров, и ни за что нельзя заболеть. Ближе к делу: для такой актрисы, как Дебора Рэдклифф, роль Присциллы Спрингфилд уже давно перестала быть подарком судьбы. Конечно, она имеет право играть в театре около четырех месяцев в году, между блоками, но чтобы тебя успели ввести в спектакль в Уэст-Энде, этого мало, а кроме того, по закону подлости, роли, которые она хотела бы сыграть, подворачиваются, как раз когда она занята. Поэтому я не удивился, узнав, что она жаждет свободы. Нечего и говорить, Джейк этого не понимает.
- Неблагодарность людей этой профессии… - вздохнул он, качая головой и возя наколотым на вилку кусочком маринованной семги в лужице укропного соуса. - Кто слышал о Деборе Рэдклифф до «Соседей», кроме нескольких человек из списка рассылки Королевской Шекспировской компании? Мы сделали ее звездой, а она просто бросает нас. Куда девалась благодарность?
- Да успокойся, Джейк, - сказал я. - Наше счастье, что она работала с нами столько времени.
- За это скажи спасибо мне, мой мальчик, - проговорил Джейк. (Вообще-то он на десять лет меня младше, но ему нравится играть роль отца.) - После первых серий я убедил «Хартленд» подписать с ней контракт на четыре года. Они бы сошлись на трех.
- Я знаю, Джейк, ты хорошо поработал, - заверил я его. - Надеюсь, это не уловка ее агента, чтобы повысить гонорар?
