- Я собираюсь обсудить свою идею с агентом, - сказала она. - На следующей неделе у меня встреча с Джейком Эндикоттом. Он ведь ваш агент, да? Я упомянула, что знакома с вами, надеюсь, вы не против?
- Нет, конечно нет, - ответил я, подумав про себя: «Наглая сучка!» - Только поосторожней там с одеждой, - предостерег я.
Она как будто встревожилась:
- А что? У него пунктик насчет одежды?
- У него пунктик насчет красивых молодых женщин, - ответил я. - Я бы посоветовал прекрасный, длинный, бесформенный мешок для мусора.
Она засмеялась. Что ж, я ее предупредил. Джейк обезумеет, когда увидит эти сиськи. Лицо у нее тоже симпатичное, круглое, веснушчатое, с намеком на двойной подбородок, который как бы предваряет роскошные выпуклости, распирающие ее блузку. Она последовала моему совету и спросила Олли, нельзя ли ей почитать какие-нибудь сценарии, и он, по-видимому, дал ей на рецензию целую кипу. За этой молодой особой глаз да глаз нужен - во всех смыслах.
Домой по обледеневшей, пустынной дороге я ехал медленно и осторожно. Салли уже спала, когда я вернулся. Что-то в ее позе - как она лежала на спине, в складке ее губ - говорило: спать она легла, недовольная мной. Из-за того, что я нарушил свое решение не ездить на запись, или из-за моего стремительного бегства из дома, когда она как раз накрывала к ужину, или за езду по опасной дороге, или за все вместе, трудно сказать. Утром я узнал, что причина была совсем в другом. Очевидно, вчера, после того как я сказал ей, что не поеду, как обычно, в студию, она пригласила соседей на вечерний коктейль. Она утверждает, что предупредила меня, думаю, что так оно и было, хотя совершенно этого не помню. Тревожный факт. Ей пришлось снова звонить Уэбстерам и отменять приглашение. Что и говорить, ситуация неловкая. Они - зомби, голосующие за тори, но каждый год в сочельник приглашают нас на вечеринку с коктейлями, а мы никогда не приглашали их в ответ. (В тех редких случаях, когда я устраиваю прием, я часами корплю над списком гостей, мучась с выбором и пытаясь собрать интересных и подходящих друг другу собеседников. Уэбстеры в качестве кандидатов на эти сборища даже не рассматриваются, что, разумеется, не избавляет меня от тревоги, которая по мере приближения даты приема возрастает до степени истерики, что, в свою очередь, вынуждает меня как можно скорее забыться с помощью выпивки, едва прием начинается.) Поэтому вчерашний вечер мог бы немножко уравнять счет. Теперь придется пригласить их на ужин, чтобы загладить неловкость, так говорит Салли. Надеюсь, это пустая угроза. В любом случае я в опале. Вся эйфория от вчерашнего вечера улетучилась. Сегодня утром меня мучает колено, и я определенно потянул спину.
Понедельник, днем. Только что вернулся с физиотерапии. Я сказал Роланду про мышцу спины, но не уточнил, что потянул ее во время схватки с пакистанцем - билетным контролером в легчайшем весе. Роланд решил, что это очередная теннисная травма. На прошлой неделе я в теннис не играл, отчасти из-за погоды, отчасти из-за того, что после рассказа Руперта про Джо и Джин не хотел встречаться со своими постоянными партнерами. Роланд сделал мне классический массаж спины и ультразвук на колено. Когда он учился, главным в физиотерапии и был массаж, тут он настоящий мастер. Роланд любит свое дело, его руки - это его глаза, он по-своему чувствует самую суть вашей боли и мягко, но неуклонно эту боль устраняет. Дадли ему в подметки не годится.
Сегодня утром жена прочитала Роланду заметку из газеты - про новые записи телефонных разговоров Дианы, опубликованные в Австралии. Я сказал, что с трудом верится, будто эти разговоры были подслушаны случайно. Роланд так не считает. Оказывается, по ночам он слушает переговоры полиции на очень высоких частотах по своему портативному «Сони».
- Иногда я слушаю их часами, - сказал он. - Через наушники, лежа в постели. Прошлой ночью была облава на наркоманов в Эйнджелсайде. Производит впечатление.
Значит, Роланд тоже страдает от бессонницы. Должно быть, самое ужасное - это лежать слепому ночью без сна: тьма во тьме.
Депрессия тяжела не только сама по себе, дело в том, что ты знаешь - в мире есть множество людей, у которых гораздо больше причин пребывать в депрессии, чем у тебя, но эта мысль не только не излечивает от депрессии, а дает лишний повод презирать себя еще больше и, таким образом, погружаться в еще большую депрессию. Самая чистая форма депрессии - когда ты не можешь привести абсолютно никаких объяснений, почему ты в депрессии. Как говорит в «Или - или» Б., «человек, подавленный горем или заботами, знает, чем он огорчен или озабочен, но спросите меланхолика, что гнетет его, и он ответит: «И сам не знаю, не могу объяснить». В этой-то необъяснимости и лежит бесконечность меланхолии»
.
Я начинаю ориентироваться в этой своеобразной книге. Первую часть составляют сочинения А. - афоризмы, эссе (например, «Самый несчастный человек») и дневник под названием «Дневник обольстителя», который якобы опубликован А., но написан неким Йоханнесом. А. - молодой бездельник-интеллектуал, который страдает от депрессии, только он называет ее меланхолией и возводит ее в культ. В «Дневнике» Йоханнес описывает, как он соблазняет красивую невинную девушку, по имени Корделия, исключительно ради того, чтобы убедиться в своей неотразимости, а когда добивается успеха, бессердечно отталкивает ее:
Но теперь все кончено, и я не желаю более видеть ее… Теперь сопротивление перестало быть возможным… а лишь пока существует оно, и прекрасно любить. Как только оно прекращается, остается одна слабость и привычка.
Неясно, то ли А. просто нашел «Дневник обольстителя», то ли он сам его сочинил, или это его подлинная исповедь. В любом случае увлекательное чтение, хотя в нем нет никакого секса - в смысле описания самих актов. Зато здесь много написано о сексуальных чувствах. Вот, например:
Сегодня взор мой в первый раз остановился на ней. Говорят, что Морфей давит своей тяжестью на веки и они смежаются, - мой взор произвел на нее такое же действие. Глаза ее закрылись, но в душе поднялись и зашевелились смутные чувства и желания. Она более не видела моего взгляда, но чувствовала его всем своим существом. Глаза смыкаются, кругом настает ночь, а внутри нее - светлый день!
Возможно, именно так Джейк приманивает девиц.
Вторая часть «Или - или» состоит из нескольких длиннейших писем от Б. к А, полных нападок на жизненную философию А. и уговоров расстаться с меланхолией и взять себя в руки. Б., видимо, юрист или судья и счастливый семьянин. Вообще-то его можно назвать педантом, но проницательным педантом. Тот фрагмент про беспредельность меланхолии, который я уже цитировал, взят из его второго письма, озаглавленного «Гармоническое развитие эстетических и этических начал в человеческой личности», но в целом книга посвящена противопоставлению эстетического и этического. А. - эстет, Б. - этик, если есть такое слово. (Нет. Только что посмотрел. Тогда - моралист.) А говорит: или - или, неважно, что ты выбираешь, в любом случае ты пожалеешь о своем выборе. «Если ты женишься, ты об этом пожалеешь, если ты не женишься, ты об этом пожалеешь; женишься ты или не женишься, ты пожалеешь в обоих случаях», и так далее. (Соблазнил ли А Корделию в действительности, или это литературный вымысел - неизвестно, но А явно одержим этой идеей, а значит - и старик Сёрен тоже.) А так увлекается обольщением, потому что для него женитьба связана с выбором (о котором он неизбежно пожалеет), тогда как обольщение заставляет делать выбор кого-то другого, оставляя тебя свободным. Заполучив Корделию, Йоханнес начинал убеждать себя, что она не стоит того, чтобы ею обладать, и он волен оттолкнуть ее и вернуться к своей меланхолии. «Меланхолия - самая верная из моих бывших возлюбленных, - говорит он. - Что ж удивляться, что я отвечаю ей взаимностью?»
