Таким образом, я погрузилась в работу. Тогда о разводе я даже не помышляла. Меня воспитывали в строгих правилах, мой отец был викарием англиканской Церкви, и развод у меня всегда ассоциировался с неким клеймом. В каком-то смысле это признание собственного поражения, а я не люблю проигрывать ни в чем, за что берусь. Знаю, что остальным - друзьям, родственникам, даже нашим детям - наш брак, должно быть, казался очень удачным. Он так долго длился без всяких видимых потрясений, а уровень нашей жизни после успеха Пузана стремительно вырос. У нас был большой дом в Холлиуэлле, квартира в Лондоне, две машины, отдых в роскошных отелях и так далее. Дети закончили университет и благополучно устроились во взрослой жизни. Думаю, что многие наши знакомые завидовали нам. Было бы досадно… все эти последние недели действительно было досадно признавать, что все это была одна видимость. И еще, наверно, я стремилась избежать горечи и злости, которые неотделимы от развода. Мы достаточно повидали и того и другого у наших друзей. Я думала, что если полностью посвящу себя работе, то дома смогу примириться с настроениями Пузана. И стала приносить работу домой, как дополнительную защиту. Это была стена, за которой я могла укрыться. Я думала, что до тех пор, пока нам нравится делать что-то вместе, например, играть в теннис, в гольф и по-прежнему регулярно заниматься сексом, этого будет достаточно, чтобы сохранить наш брак. Да, однажды я прочитала статью, которая произвела на меня огромное впечатление, где говорилось, что после пятидесяти разрыв супругов почти всегда связан с потерей интереса к сексу у одного из них. Поэтому я старалась изо всех сил. В смысле, если он не предлагал, предлагала я. После занятий спортом настроение у нас всегда было хорошее, физическая нагрузка приносила нам обоим приятную усталость. Я думала, что спорта, секса и спокойного образа жизни будет достаточно, чтобы преодолеть Трудные Пятидесятые - в смысле годы жизни после пятидесяти, а не пятидесятые годы двадцатого века, кстати, статья так и называлась, я сейчас вспомнила - «Трудные пятидесятые».
Что ж, я ошибалась. Этого было недостаточно. И разумеется, больное колено Пузана делу не помогло. Оно разлучило нас в спорте - он больше не мог со мной тягаться, и из-за него произошло охлаждение в сексуальной жизни. Он оберегал его недели, месяцы после операции, и даже гораздо позже колено по-прежнему занимало его больше, чем какие-то там удовольствия. Когда же стало ясно, что операция успеха не имела, он впал в еще более глубокую депрессию. Весь прошедший год с ним просто невозможно было жить. Он полностью ушел в себя, не слышал ни слова из того, что ему говорили другие. Ну, наверное, он должен был слушать своего агента и своего продюсера и так далее, иначе он вряд ли мог работать, но он не вникал в то, что говорила ему я. Вы не представляете, как это бесит, когда ты несколько минут разговариваешь с человеком, он кивает и выразительно поддакивает, а потом ты понимаешь, что он не понял ни одного твоего слова. Чувствуешь себя полной дурой. Это как на уроке - объясняя классу материал, пишешь на доске, а, обернувшись, видишь, что все тихонько ушли и ты неизвестно сколько времени разговариваешь сама с собой. Но чаша моего терпения переполнилась, когда я сказала ему, что звонила Джейн и сообщила, что беременна (Джейн - это наша дочь) и что они с ее другом собираются пожениться, а он только буркнул: «Да? Хорошо» - и снова уткнулся в своего проклятого Кьеркегора.
И еще, вы не поверите, но даже когда я собралась с силами и сказала ему, что с меня довольно и я хочу жить отдельно, он сначала тоже не слушал, что я говорю.
Это его увлечение Кьеркегором нельзя воспринимать всерьез. Я же сказала вам, что Пузан не интеллектуал. Это просто причуда, способ произвести впечатление на окружающих. Возможно, на меня. Возможно, на себя самого. Способ возвеличить, возвести свою заурядную депрессию в сан экзистенциальной Angst. Нет, я сама ничего этого не читала, но примерно знаю, о чем там. Мой отец, бывало, цитировал его в своих проповедях. Нет, больше не хожу, но в детстве, конечно, ходила каждое воскресенье - утром и вечером. Может, поэтому одержимость Пузана Кьеркегором кажется мне нелепой. У Пузана абсолютно светское воспитание, он совершенно ничего не знает о религии, а я через это прошла. Болезненный был опыт, надо сказать. Годами я скрывала от своего отца, что потеряла веру. Думаю, когда я наконец призналась, это разбило ему сердце. Возможно, я слишком долго не решалась рассказать о своих истинных чувствах, как сейчас Пузану насчет нашего брака.
Ну, я бы могла ответить, что вас это не касается, верно? Но я скажу - нет, у меня никого нет. Наверное, Пузан излагает вам свои параноидальные фантазии. Вам известно о его смехотворных подозрениях насчет моего инструктора по теннису? Бедняга, я с тех пор в глаза ему не могу посмотреть, не то что брать у него уроки. Я действительно не знаю, с чего вдруг Пузан так обезумел от ревности. Наверное, он просто не в состоянии признать, что проблемы нашего брака в нем. Лишь бы свалить вину на кого угодно - на меня, на моего мифического любовника. Для каждой из заинтересованных сторон было бы гораздо лучше, если бы он трезво взглянул в лицо фактам. Я всего лишь хотела, чтобы мы расстались друзьями, разумно урегулировав наши финансовые отношения. Исключительно по его вине все это переросло в настоящую войну - с адвокатами, судебными предписаниями, раздельным проживанием в одном доме и так далее. Он еще может избежать ненужной боли и лишних расходов, согласившись на развод и назначив мне справедливое содержание. Нет, не живет. В своей квартире в Лондоне, скорей всего. Не знаю, последние несколько недель я его не видела. Счета продолжают приходить - за газ, за электричество и прочее, я посылаю их ему, но он их не оплачивает, и мне пришлось заплатить самой, чтобы ничего не отключили, а это несправедливо. На следующий день после того как я уехала из дома, он по злобе снял большую часть денег с нашего общего банковского счета, а все депозитные счета открыты только на его имя, поэтому мне приходится нести все расходы из своей зарплаты, включая гонорары адвокатам. Мне действительно очень непросто сводить концы с концами.
Нет, я не испытываю к нему ненависти, несмотря на его поведение. Мне его жаль. Но я больше ничего не могу для него сделать. Он должен сам заняться своим спасением. А мне приходится самой защищать свои интересы. Я не бессердечная женщина. Пузан представляет дело таким образом, но я не такая. Мне все это нелегко - общение с адвокатами и прочее. Но, решившись на этот шаг, я должна довести дело до конца. Это мой последний шанс начать независимую жизнь. Думаю, я еще достаточно молода. Да, я на несколько лет моложе Пузана.
Это было так давно. Вообще-то мы были совершенно разными людьми. Я жила тогда в Лидсе, преподавала в начальной школе, и в один прекрасный день он появился там с театральной труппой, гастролировавшей по школам. Пятеро молодых людей, будущих актеров, которые не могли вступить в театральный профсоюз, создали на небольшие средства труппу и поехали по стране в старом микроавтобусе с прицепом, полным реквизита. Для старшеклассников они показывали упрощенные версии шекспировских пьес, а для младших детей сказки. Откровенно говоря, получалось у них не очень, но недостаток мастерства они восполняли энтузиазмом. Когда представление закончилось и дети разошлись по домам, мы пригласили их в учительскую на чай с печеньем. Они показались мне жутко богемными, эдакими искателями приключений. А моя жизнь была такой приличной, без тревог и забот. Я изучала английский в «Ройял Холлоуэй», женском колледже Лондонского университета, расположенном в суррейском «поясе биржевых маклеров». Мои родители настаивали, чтобы я училась в колледже с раздельным обучением, если не хочу жить дома, а вступительные экзамены в Оксбридж я провалила, поэтому оставался «Ройял Холлоуэй» либо университет Лидса. Я была преисполнена решимости уехать из дома, но в аспирантуру пришлось вернуться в Лидс, чтобы сэкономить деньги. Я выбрала преподавание в начальной школе - мало кто из выпускников шел на это, - потому что отнюдь не горела желанием воевать с хулиганами из государственных единых школ, которые шли на смену классическим школам, в какую ходила я сама. В те дни я носила вязаные двойки пастельных тонов, знаете, были такие - джемпер и кардиган плюс юбка в складку до середины икры, практичные туфли и почти совсем не пользовалась косметикой. А эти молодые актеры с длинными сальными волосами ходили в грубых темных дырявых свитерах и много курили. Труппа состояла из трех парней и двух девушек, и чаще всего они все вместе спали в микроавтобусе, как сказал мне Пузан, из экономии. Как-то раз, остановившись на вершине холма, Пузан не закрепил как следует ручной тормоз, и микроавтобус медленно покатился вниз и катился, пока не уперся в полицейский участок. Пузан так забавно об этом рассказывал, что я невольно расхохоталась. Думаю, именно это и привлекло меня в нем - он мог меня рассмешить, неожиданно и остроумно. Дома у нас шутили обычно с вежливой сдержанностью, а мы, дети, между собой - презрительно и саркастически. С Пузаном я засмеялась, прежде чем успела осознать, что смеюсь. Если бы я попыталась определить, что в последние несколько лет было в нашем браке не так, почему я ничего не получала - ни счастья, ни радости жизни, - я бы сказала: потому что он больше не заставлял меня смеяться. Какая ирония, не правда ли, как подумаешь, что каждую неделю он заставляет смеяться над своей программой миллионы людей. Но только не меня. Я нахожу ее абсолютно несмешной.
