- Не думал, что тебя это заинтересует, - сказал он. - И уж если быть до конца откровенным, мне кажется, участие некатолика в приходской рождественской пьесе не совсем уместно. Мне придется спросить у отца Джерома.
Вряд ли бы кто-то удивился, узнав, что для себя Беда оставил роль Иосифа. Осмелюсь предположить, что он сыграл бы и архангела Гавриила, и всех трех волхвов, если бы это было в человеческих возможностях. Морин быстро утвердили на роль Марии. Я просмотрел экземпляр сценария, отпечатанного на ротаторе, подыскивая себе подходящую роль.
- А как насчет Ирода? - спросил я. - Вряд ли нужно быть католиком, чтобы сыграть его?
- Можешь попробовать, если хочешь, - проворчал Беда.
Я исполнил сцену, в которой Ирод осознает, что три волхва не собираются возвращаться, чтобы сообщить ему, где они нашли младенца Мессию, о чем он лицемерно просил их, якобы желая лично воздать младенцу почести, и безжалостно приказывает истребить в районе Вифлеема всех детей мужского пола моложе двух лет. Я уже говорил, что почти единственное, в чем я преуспел в школе, была актерская игра. Выступил я потрясающе. Можно сказать, что я переиродил самого Ирода. Когда я закончил, другие будущие актеры невольно зааплодировали, и Беде ничего не оставалось, как дать мне эту роль. Морин смотрела на меня с воехищением: я не только был лучшим танцором и бомбардиром, но, совершенно очевидно, был еще и звездой театральных подмостков. Сама она, сказать по правде, актриса была никакая: ее слабый голос и скованные движения с трудом преодолевали барьер рампы. (Фигура речи разумеется, никакой рампы у нас не было. В качестве театрального освещения мы использовали всего лишь батарею настольных ламп с разноцветными лампочками.) Но в этой роли требовалось главным образом выглядеть кроткой и безмятежно красивой, что Морин давалось без труда.
От первых недель репетиций я получил определенное удовольствие. В частности, мне нравилось дразнить Беду Харрингтона и подрывать его авторитет. Я оспаривал его режиссуру, выдвигал предложения по улучшению его сценария, постоянно что-то придумывал и колол ему глаза своими театральными познаниями, бросаясь профессиональными словечками, которых нахватался на работе и которых он не знал, вроде «зевнуть», «жевать текст» и т.п. Я сказал, что название пьесы «Плод чрева» (по ассоциации со словами из богородичной молитвы) напоминает, по моему мнению, название фирмы на ярлыке моих маек, вызвав тем самым столько веселья, что он вынужден был изменить его на «Рождественскую историю». Я фиглярствовал без удержу, читая роль Ирода разными смешными голосами - как Тони Хэнкок, полицейский, или отец Джером, заставляя остальных валяться в истерике. Нечего и говорить, что Беда реагировал на эти выходки отнюдь не благосклонно и в какой-то момент пригрозил изгнать меня, но я дал задний ход и извинился. Я не хотел, чтобы меня вывели из спектакля. Все это было не только довольно интересно, но и давало дополнительные возможности видеться с Морин и провожать ее до дому, что мистер и миссис Каванаг запретить просто не могли. И уж конечно, я не хотел оставлять Морин беззащитной перед режиссерской властью Беды Харрингтона. Я заметил, что по ходу действия Иосиф пользовался любой возможностью, чтобы обнять Марию, поддерживая ее под локоток на пути в Вифлеем или во время бегства в Египет. Внимательно, с легкой сардонической улыбкой наблюдал я за его игрой, уверенный, что мой взгляд лишает его всякого удовольствия от этого физического контакта; а потом, провожая Морин домой, я еще больше упивался нашей близостью.
Затем Беда подцепил, поздновато для его возраста, ветряную оспу и проболел две недели. Он прислал записку с указанием продолжать репетиции под руководством парня по имени Питер Марелло, который играл главного пастуха. Но Питер, ко всему прочему, был капитаном футбольной команды и моим хорошим приятелем. В театральных делах он, как и вся труппа, с готовностью ко мне прислушивался, и я по сути стал играющим режиссером. Мне кажется, я улучшил пьесу до неузнаваемости, но вернувшийся весь в корочках и оспинах Беда, увидев результат, радости не выказал.
Я вырезал скучное, с моей точки зрения, чтение целого стихотворения Т.С.Элиота «Паломничество волхвов», которое Беда вложил в уста одного из трех волхвов, и написал две большие сцены для Ирода, основываясь на библейских рассказах, услышанных в воскресной школе и на уроках Святого Писания. В одной Ирод умирал страшной смертью, пожираемый червями, - это обещало стать чудесным спектаклем в духе гиньоля
, с использованием в качестве реквизита консервированных спагетти в томатном соусе от «Хайнца». Вторая сцена, где Ирод обезглавливал Иоанна Крестителя по наущению Саломеи, была построена в футуристическом духе. Я, в принципе, уговорил одну девушку по имени Джози станцевать в трико танец семи покрывал; это была веселая пергидрольная блондинка, она работала в «Вулворте», красила губы ярко- красной помадой и имела репутацию отличного парня или довольно вульгарной девицы, в зависимости от точки зрения. К сожалению, выяснилось, что я свалил в одну кучу трех разных Иродов из Нового Завета, поэтому Беда удалил эти «наросты», как он выразился, и я ничего не смог ему толком возразить. Но все равно я могу с уверенностью сказать: в нашей рождественской пьесе образ Ирода получился гораздо более выпукло, чем в любой другой версии со времен Уэйкфилдского цикла.
Декабрь был уже в самом разгаре, и отец Джером, который до того в основном предоставлял нас самим себе, захотел посмотреть прогон. Зря я жалел, что танец Саломеи с семью покрывалами убрали, и без него отцу Джерому показалось, что наша пьеса страдает отсутствием должной почтительности. Надо отдать Беде Харрингтону должное, он попытался уйти от традиционных благочестивых живых картин и написать что-то более современное, или, как мы научились говорить в другом десятилетии, «актуальное». Например, после Благовещения Мария страдала от предрассудков своих соседей в Назарете точно так же, как все незамужние матери в современной Британии, а трудности с комнатой на постоялом дворе в Вифлееме были косвенно увязаны с нехваткой жилья в наши дни. Отец Джером настоял на изъятии всех этих, не соответствующих Святому Писанию, мест. Но больше всего его встревожил дух постановки в целом. Он был слишком светским.
- Похоже скорее на карнавал, чем на рождественскую пьесу, - сказал он, обнажив зубы в грустной улыбке. - Ирод, например, полностью затмевает Святое семейство.
Беда с упреком посмотрел на меня, но его длинное лицо вытянулось еще больше, когда отец Джером продолжил:
- Лоренс в этом не виноват. Он прекрасный актер, выкладывается полностью. Проблема со всеми остальными. У вас и вполовину нет нужной духовности. Вы задумайтесь, о чем эта пьеса. Слово стало Плотью. Господь Сам спустился с небес, воплотившись в беспомощного младенца, чтобы жить среди людей. Подумайте о том, что чувствовала Мария, когда ее избрали среди других и сделали Матерью Бога… - При этих словах он испытующе посмотрел на Морин, которая густо покраснела и опустила глаза. - Подумайте, что означала для святого Иосифа ответственность за безопасность Матери Божьей и ее крохотного Сына. Подумайте, что значило это для пастухов, бедных, отчаявшихся людей, которые жили ненамного лучше тех животных, за которыми ухаживали, когда ангел Господень явился им и сказал: «Я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям, ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь». Вы должны превратиться в этих людей. Недостаточно играть ваши роли. Вы должны намолить свои роли. Вам следует каждую репетицию начинать с молитвы.
