Поскольку на улице шел дождь, мне пришлось раскрыть зонтик. И не зря — дверь оказалась запертой, и я минут пять ждала, пока на мой звонок кто-то отреагирует.
— Кто там? — спросил наконец мужской голос.
— Иванова, — ответила я.
Дверь открылась, охранник придирчиво оглядел меня с головы до ног и сказал:
— Сегодня выходной. Что нужно?
— Я договаривалась с Борисом Тимофеевичем о встрече. Он что, еще не подъехал?
— Он уже уехал, но кое-что оставил.
— Давайте, — сказала я и протянула руку.
— Покажите сначала свои документы.
Я покопалась в сумке, извлекла паспорт и сунула его в раскрытом виде под нос не слишком любезному охраннику. Тот сличил фотографию с оригиналом, кивнул мне, давая понять, что фейсконтроль я прошла, и молча извлек из внутреннего кармана форменной куртки CD-диск. Передав мне диск, охранник сразу же захлопнул дверь. Таня, а чего ты, собственно, ожидала? Оркестра и цветов? Право слово, это излишне. Силин затаил на тебя обиду, и если пошел с тобой на контакт, то только потому, что вокруг него запахло жареным. Хорошо, что хоть диск передал. А вот выставлять свои дальнейшие требования было некому. Я даже не знала номера мобильного телефона Бориса Тимофеевича. Это было моим вчерашним упущением. Неужели держать связь с ним через охранников, которые сидят у меня на хвосте?
Признаюсь, я пожалела не только о том, что вчера не поинтересовалась контактным телефоном, но и о том, что не попросила сделать распечатки, потому что мне прямо сейчас, хоть одним глазком, захотелось посмотреть на списки людей, которые так или иначе были связаны с благотворительным фондом «Крестоносцы». Пришлось уговаривать себя в том, что большой трагедии не произойдет, если я займусь изучением этого материала чуть позже.
Я повернула ключ зажигания, нажала на газ и поехала к дому, в котором жила моя клиентка. Вскоре за мной снова пристроился черный «Форд», и это меня не на шутку разозлило.
* * *
Во дворе уже кучковались люди со скорбными лицами. Под козырьком подъезда теснились старушки в черных платках, наверное, соседки. Чуть поодаль под зонтами стояла группа женщин, я узнала среди них вдову и предположила, что рядом с ней были сотрудницы мехового ателье «Соболя».
Народ прибывал. Подъехал автобус, на котором было написано «Феррум-Маркет». Среди людей, которые вышли из него, я узнала Морозовых. Надя оказалась права, коллектив этой фирмы был преимущественно мужской.
Без десяти двенадцать из дома вышла Галина Максимовна, вся в черном, и еще несколько человек, в том числе и ее телохранитель Игорь.
Кто-то постучал в стекло моей «девятки», я повернулась и увидела Кирьянова.
— Ну что, Таня, как твои дела? — спросил Володя, усаживаясь в машину.
— Пока ничего нового.
— Совсем ничего? А как же твой поход к «крестоносцам»?
— Я завязала там кое-какие контакты и даже получила сегодня один диск. Думаю, что с его помощью мне удастся найти связующее звено между благотворительным фондом и Шорниковым. А что у вас?
— А у нас практически уже нет сомнений в том, что Шорников был убит на даче у Сологубова. Однако свидетелей пока тоже не нашли. На соседних дачах никого не было, а сторож, дежуривший в тот день, беспробудно пьянствовал. Мы стали проверять соседей Сологубова по даче и тех, кто у него бывал в гостях, короче, всех, кто знал там обстановку.
— Ну и…
— Пока ничего, но это вопрос времени…
— Так, из морга покойника привезли. Надо выйти, приглядеться к людям, что пришли с ним попрощаться. Да, а как моя клиентка? Ей никто больше не угрожал?
— Нет, Игорек звонил мне час назад. Сказал, что все тихо, и просил заменить его. Боюсь, что после похорон вообще придется снять с Иконцевой охрану. У меня с кадрами проблема. Прямых угроз не было, а картинка в почтовом ящике — это как-то несерьезно…
— Не скажи! Если бы только картинка, а то еще перчатка. Ладно, Володя, пошли помокнем под дождиком!
— Кстати, о перчатках. Они принадлежат Сологубову и лежали на даче в шкафу. Он их опознал. И вообще он кого-то боится, но нам ничего не говорит.
— Вы его отпустили?
— Нет. Он и сам просил, чтобы мы его закрыли, но мы и не собирались его пока отпускать… Говорят, что в дождь хоронят хороших людей. Сама природа по ним плачет, — глубокомысленно изрек Кирьянов, накинул капюшон и вышел из машины.
Гроб с телом покойного вынесли из катафалка для прощания. Люди подошли ближе, образовав плотное кольцо. Слышались рыдания: без страсти, тихие и безнадежные.
Прощание у дома длилось недолго, минут десять, и прошло без эксцессов. Галина Максимовна и Дарья Олеговна стояли рядом и не только не подрались, но и даже не сказали друг другу грубого слова, что, собственно, неудивительно. Похороны — не время для выяснения отношений. Только у меня было такое ощущение, что какой-то гром вот-вот грянет. Смутное предчувствие недоброго заставило меня поехать за похоронной процессией на кладбище. Кирьянов составил мне компанию.
— Таня, а ты не знаешь, кто в том «Форде» едет? — спросил он меня минут через десять.
— Знаю, это мой охранник, — ответила я.
Володька здорово удивился, но приставать с дальнейшими расспросами не стал, а я не горела желанием рассказывать ему о вчерашней встрече с Силиным-Крестоносцевым. Это была моя личная проблема, и решить ее я должна была сама.
* * *
Мы въехали на территорию Елшанского кладбища. Участок, на котором должны были похоронить Андрея, находился недалеко от часовни. Автобусы остановились, я стала искать место для парковки, чтобы не мешать проезду и чтобы самой было потом удобно развернуться. Дождь усилился. Выходить из машины, тем более там, где нет асфальта, не хотелось, но в этом была суровая необходимость.
— Таня, Таня, смотри, там что-то происходит, — сказал мне Кирьянов в тот момент, когда я заглушила мотор.
Он пулей вылетел из машины и побежал к толпе. Я догнала его через несколько секунд. На памятнике, находившемся рядом с разрытой могилой, была надета белая накидка с поплывшим от дождя черным крестом. Игорь держал на руках бесчувственную Галину Максимовну. Наверное, она упала в обморок, узрев накидку. Кто-то держал над Иконцевой зонт, а кто-то дал ей понюхать нашатырь. Наконец Галина Максимовна пришла в себя. Она встала на ноги, крепко вцепилась руками в своего телохранителя и с ненавистью взглянула на Дашу. Вдова от этого взгляда самообладания не потеряла. Кстати, выглядела она совсем неплохо. Не скажешь, что вчера пила весь день.
— Прощайтесь, — сказал агент похоронной службы.
— Ну вот, а ты говоришь, картинка в почтовом ящике, — шепнула я Кире. — Еще пару таких картинок, и тетенька дуба даст. Заметь, Сологубов не мог здесь похулиганить, он ведь в следственном изоляторе…
