— Кто это?
— Вележева Олеся Ильинична.
— Да? И чем же она тебя заинтересовала? — осведомился Силин-Крестоносцев.
— Логическая цепочка моих размышлений очень длинна. Рискну предположить, что вы ей отказали.
— Вряд ли. Мы редко кому отказываем, таких случаев единицы, и всех отказников я помню. Вележевой мы помогли. Иванова, это все, что ты хотела узнать о ней?
— Да вы еще ничего мне не сказали! Эта женщина определенно играет важную роль во всем происходящем, и мне надо узнать о ней как можно больше…
— Узнавай, ты же сыщица, а я здесь ни при чем! — в голосе Крестоносцева звучала язвительная надменность.
— Борис Тимофеевич, только что была похищена женщина, и я не удивлюсь, если именно на вас падет подозрение в этом преступлении…
— Почему на меня?
— Потому что Сологубов в следственном изоляторе. Нет, конечно, в вашем фонде двадцать четыре штатных сотрудника, но подставить председателя интереснее, чем уборщицу…
Мои доводы урезонили Крестоносцева, и он сказал совсем другим тоном:
— Хорошо, я попробую что-нибудь выяснить об этой Вележевой. Но не такая уж она важная птица, чтобы кто-то из моих людей о ней помнил. Иванова, а ты не ошибаешься в своих предположениях?
— Версия насчет Вележевой до конца не отработана, поэтому ошибаюсь я или нет, делать выводы пока рано, — официальным тоном заявила я.
— Иванова, ты мне испортила выходной день, — упрекнул меня председатель благотворительного фонда и отключился. Я даже не успела потребовать у него, чтобы он отозвал своих людей.
Ничего, Таня, ты сделаешь это после того, как он предоставит тебе новую информацию.
Я отдала мобильник охраннику, села в свою машину, но куда ехать, не знала. Моей подруге грозила смертельная опасность, и обстоятельства усугублялись тем, что Ленка по уши влюбилась в своего географа, поэтому он мог манипулировать ею как угодно. Просидев какое-то время в оцепенении, я вдруг очнулась и позвонила Кирьянову.
— Володя, мне срочно нужна информация о Вележеве Александре Ильиче и Вележевой Олесе Ильиничне. Это брат с сестрой.
— Таня, что у тебя с голосом? Что случилось?
— Помнишь учителей, что нашли в лесу труп Шорникова? Так вот, она — моя подруга, а он, возможно, и есть убийца. — Я в двух словах рассказала Кире о похищении.
— Я все понял, сейчас узнаю адреса. Возможно, он просто увез Елену к себе домой.
— Возможно, — сказала я, хотя с трудом верила, что «великий географ» это сделает.
— Может, объяснишь, что случилось? — спросил водитель «Форда», усевшись без спроса в мою «девятку».
— Тебя кто сюда звал? — холодно осведомилась я.
— Ну я подумал…
— Пошел вон отсюда!
Человек Крестоносцева даже не двинулся с места.
— Знаешь, когда ты вчера появилась на встрече с Николаем, — начал он, — я подумал, что эта блондинка здесь делает?
— Так ты еще способен думать?
— Ну зачем же ты так? Чем я перед тобой провинился?
— Присутствием.
— Ну извини, у меня работа такая. Слушай, давай познакомимся. — Это предложение не нашло в моей душе радостного отклика, но брюнет не пал духом. — Я знаю, что тебя Татьяной зовут, а я — Дмитрий… Мне тоже очень приятно.
Мой новый знакомый принялся рассказывать какой-то анекдот, и я вдруг поймала себя на мысли, что вижу в нем только один фатальный изъян — он человек Крестоносцева. Да, Таня, только не говори, что он тебе нравится! Не хватало завести любовную интрижку в такой неподходящий момент! А почему сразу интрижку? Может, легкий необременительный флирт? Возможно, Дима поможет тебе узнать что-нибудь интересное о фонде «Крестоносцы»?
Я сдержанно улыбнулась, выслушав анекдот, и сказала:
— Знаешь, а я вчера, как только тебя увидела, сразу подумала — что этот брюнет здесь делает? А потом поняла — он из службы безопасности. И не ошиблась. Неужели есть такая суровая необходимость присутствовать на проповедях?
— Серьезных инцидентов не было, но иногда странные люди посещают лекции…
— А как тебе эти лекции?
— Не прислушиваюсь.
Мало-помалу у нас завязался непринужденный диалог. Конечно, ничего относящегося к делу Дима мне не сказал, но на быстрый результат я и не надеялась.
Зазвонил телефон, это был Кирьянов.
— Таня, женщина, которой ты интересовалась, Олеся, умерла примерно год назад, самоубийство. А брат ее проживает по адресу, — Володька назвал мне улицу и номер дома. — Думаю, тебе не стоит соваться туда одной. Я вышлю опергруппу.
— Нет, откровенно говоря, я не уверена, что они там, но если вдруг это так, то появление милиции может его толкнуть на необдуманный поступок. Лучше уж я сама. А как насчет машины?
— Пока ничего выяснить не удалось.
— Ладно, Володя, спасибо. Я перезвоню.
Отключив телефон, я повернулась к Диме. Тот еле заметно улыбался, и я заподозрила его в лицемерии.
— Выходи. И вообще, что ты сюда уселся?
— Так, поговорить… А что, мы едем куда?
— Ты можешь оставаться на месте, а мне, извини, надо ехать.
— Сейчас пересяду в свою машину, — нехотя сказал Дмитрий, и тут у него в кармане задребезжал мобильник. — Это, кажется, шеф… Алло! Да, рядом, сейчас.
Я взяла трубку и ответила:
— Да, Борис Тимофеевич.
— Сумма, с которой Вележева обратилась к нам, была не такой уж большой, и мы, естественно, выделили ей средства для проведения генетического исследования. Мне не известны результаты этого исследования, но если у нее что-то не в порядке с генами, то наш фонд здесь ни при чем. Иванова, мне кажется, что все неприятности исходят от кого-то другого.
— Убийство одного человека и похищение другого — это, по-вашему, просто неприятности? Знаете, я не буду считаться с этикой, поэтому скажу, какие именно генетические отклонения интересовали Вележеву. Ее отец был болен шизофренией, думаю, она хотела знать, какова вероятность того, что у нее родятся больные дети. Я не знаю, каков был результат обследования, но знаю, что около года назад она покончила с собой, и у нее остался брат, который, как мне кажется, мстит за ее смерть, — выпалила я на одном дыхании.
— Он что, тоже шизофреник?
— Не исключено.
— И что мне теперь делать?
— Я бы на вашем месте выяснила, по чьей рекомендации Вележева обратилась в ваш фонд и не была ли она лично знакома с Сологубовым?
— Ну хорошо, я попробую это выяснить…
— И еще…
— Да, слушаю.
— Мы что, так и будем общаться с вами через посредников?
