Обрести движущую силу.
Одержимость.
Сменить фокус.
Разумеется нет. Кого он, собственно, пытается обмануть? Как прежде никогда уже не будет.
Никогда.
Об этом позаботятся его сны.
Себастиан открыл застекленную входную дверь дома Лены Эрикссон. В Стокгольме обязательно бы имелся кодовый замок, а тут просто открывай дверь и заходи. Он не помнил, на каком этаже живет Лена. Табличка при входе извещала, что на третьем. Себастиан стал подниматься пешком, эхо от его тяжелой поступи разносилось по лестничной клетке с белесо-бежевыми стенами. На площадке третьего этажа он остановился. Странно. Дверь в квартиру Лены Эрикссон была приоткрыта. Себастиан подошел, позвонил в звонок и, осторожно надавив на дверь ногой, прокричал:
— Есть кто-нибудь?
Ответа не последовало. Дверь медленно открылась, и перед Себастианом оказалась маленькая прихожая. На полу какая-то обувь, коричневый комод с пачкой небрежно брошенных рекламных листков.
— Есть кто дома?
Себастиан вошел. Слева дверь, ведущая в туалет. Прямо — обставленная мебелью из магазина «ИКЕА» гостиная. Воздух спертый, сильно накурено. Жалюзи опущены, отчего квартира казалась темной, особенно при полностью выключенном свете.
Себастиан зашел в гостиную и увидел, что на полу валяется стул и какая-то битая посуда. Он остановился с ощущением нарастающего беспокойства. Здесь что-то случилось. Тишина в квартире внезапно сделалась предвестницей беды. Себастиан быстро прошел дальше, в помещение, очевидно, представляющее собой кухню, и тут он увидел Лену. Она лежала на линолеуме необутая, ступни обращены в его сторону. Одна нога переброшена через другую. Кухонный стол перевернут, лежит на боку. Себастиан подбежал и склонился над Леной. Ему стала видна вытекшая из ее затылка кровь. Волосы у Лены совершенно слиплись, а кровь образовала под головой круглую сверкающую лужицу, словно глорию смерти. Он принялся искать на белой шее признаки пульса, но вскоре понял, что холод, который ощущали кончики его пальцев, мог означать только одно: он опоздал. Себастиан снова выпрямился и достал мобильный телефон. Только он собрался позвонить Торкелю, как телефон у него в руке зажужжал. Номер на дисплее Себастиан не узнал, но поспешно ответил взволнованным голосом:
— Да!
Звонил Билли. Его голос звучал ликующе, и Себастиан даже не успел сообщить, где он находится и что обнаружил.
— Торкель тебе уже звонил?
— Нет, но…
— У Пальмлёвской гимназии имеется «вольво», — быстро проговорил Билли. — Вернее, у фонда, который ее содержит. Темно-синяя модель S-60 2004 года. И есть кое-что еще получше…
Себастиан вышел в гостиную, подальше от тела. Ситуация представлялась слишком абсурдной, чтобы обсуждать с Билли модели машин «вольво».
— Билли, послушай меня.
Но Билли не слушал. Напротив. Он говорил, быстро и взволнованно:
— Я получил распечатки разговоров с того телефона, откуда отправлялись эсэмэс Рогеру. С того же телефона звонили Франку Клевену и Лене Эрикссон. Улавливаешь, что это означает?
Себастиан сделал глубокий вдох и уже собрался прервать Билли, когда заметил кое-что в комнате Рогера. Нечто такое, чего там ни при каких условиях не должно было быть. Почти не слушая Билли, он прошел оставшиеся несколько шагов до двери в комнату мальчика.
— Теперь мы возьмем Грота! Он у нас в руках. — В голосе Билли прямо чувствовались торжествующие нотки. — Эй, Себастиан, ты меня слышишь? Теперь директора можно брать!
— Этого не требуется… Он здесь.
Себастиан опустил телефон и уставился на Рагнара Грота, висевшего на крюке от люстры в комнате Рогера.
Рагнар Грот неотрывно смотрел на него мертвым взглядом.
~ ~ ~
Остаток дня они работали не покладая рук. Действовали быстро и эффективно, не допуская при этом ни малейшей небрежности. События дня требовали полнейшей концентрации. Если до сих пор им не хватало прорыва, то теперь они, судя по всему, находились в нескольких шагах от раскрытия дела. Они не имели права на ошибку. Ни в чем. А справиться со всем было чрезвычайно трудно. Им требовалось время, чтобы сопоставить данные и получить техническое подтверждение материала и находок, а от них ждали молниеносного результата.
Торкель пытался как можно дольше скрывать все от прессы — не в интересах расследования, чтобы информация о месте убийства или о двух трупах в квартире стала достоянием общественности. Но, как и при всех экстремальных расследованиях с большим количеством задействованных лиц, сведения о смерти директора Рагнара Грота вскоре просочились наружу. Начались бурные обсуждения, особенно в местной прессе, которая, похоже, имела доступ к хорошо информированному источнику в полиции, и тянуть было уже нельзя. Торкель и Хансер устроили общую пресс-конференцию, чтобы получить возможность хоть сколько-нибудь спокойно работать. Торкель, который обычно соблюдал крайнюю осторожность в высказываниях, суммировав вместе с Урсулой и Хансер кое-какие предварительные результаты, решил, что у них есть основания обещать скорый прорыв в расследовании. Когда они приехали, комната оказалась заполненной журналистами до отказа, и Торкель не стал тратить время на раскачку, а сразу приступил к делу.
Обнаружены еще двое мертвых: мужчина и женщина.
Женщина приходится близкой родственницей покойному Рогеру Эрикссону, и ее, судя по всему, лишил жизни мужчина, которого нашли мертвым.
Многое указывает на то, что мужчина, уже ранее фигурировавший в расследовании, после смерти женщины покончил с собой.
Впрочем, одно Торкель дал понять ясно: подозреваемым является не тот юноша, которого задерживали на ранней стадии расследования. Он по-прежнему вне подозрений. Торкель подчеркнул это еще раз, прежде чем закончить свое краткое выступление.
Журналисты напоминали ос, перед которыми поставили клубничный сок. Вверх взметнулось множество рук, вопросы посыпались градом. Все говорили, не слушая друг друга, а только требуя ответов. Торкелю удавалось различать многократно повторяющиеся вопросы.
Соответствуют ли действительности сведения о том, что речь идет о директоре Пальмлёвской гимназии?
Действительно ли он является тем мужчиной, которого они нашли?
Убитая женщина — это мать Рогера?
Торкелю пришло в голову, что между двумя командами в этой тесной душной комнате ведется совершенно особая игра. С одной стороны — журналисты, на самом деле столь же хорошо информированные, как те, кому они задают вопросы. С другой стороны — полицейские, в чью задачу, по сути дела, входит придать уже известному статус официального. Одна сторона заранее знает ответы, а вторая — вопросы.
Это не всегда бывало выражено столь явно, впрочем, Торкель давно не участвовал в расследованиях, где бы отсутствовала утечка информации. Во всяком случае, как только сведения выходили за пределы его маленькой группы.
