– Не думаю, – неуверенно пробормотал я. – Но должен подчеркнуть, что она была чем-то сильно расстроена. Это дает мне серьезный повод усомниться в ваших методах.
– Говорите, она была расстроена? – удивился доктор Обри. – Но когда я видел ее в последний раз, она была совершенно спокойна. Она сидела за столом, разбирая корреспонденцию.
– Я было подумал, что вы сообщили ей, что у нее некая смертельная болезнь. Люди реагируют на эти слова по-разному. Одни принимают их спокойно, а другие впадают в истерику, так что необходимо очень хорошо знать пациента, чтобы не навредить ему.
– Ничего подобного я ей не сообщал. У нее была хрящевая опухоль, но это не смертельно, и вопрос об операции никогда не поднимался. Она жаловалась на боли в желудке и периодически возникающую тошноту.
Тут вмешался констебль, который все это время находился поблизости и слушал, о чем мы говорим:
– И это вполне объяснимо! На что еще ей было жаловаться при таких обстоятельствах?
– Что вы имеете в виду? – спросил я, видя, что он бросает неприязненные взгляды на доктора Обри.
– По мнению мистера Холмса, эту женщину отравили. Я прошу вас следовать со мной в Скотленд-Ярд, доктор Обри.
– Послушайте, – сказал я, – доктор Обри имеет практику на Харли-стрит. Вам известно, что это значит?
Полицейский, явно желая получить повышение по службе, не внял моим возражениям. Он готов был схватить доктора и тащить его в участок, но тот вдруг оттолкнул констебля и пустился наутек. Наверное, он был чемпион в беге на сто ярдов, ибо не успели мы и глазом моргнуть, как он шмыгнул за угол Беркли-Сквер и был таков.
Холмс молча курил сигарету и усмехался – такой оборот его определенно позабавил.
– Доктора Обри едва не арестовали, – напомнил я, возмущенный его равнодушием к судьбе невинного человека, которого обвиняют в убийстве, не более и не менее.
– Ватсон, в вас говорит профессиональная солидарность.
– Вы полагаете, что ее убили, Холмс?
– Она умерла, приняв смертельную дозу яда. Неужели вы не отметили необычайную бледность ее кожи, а также следы рвоты на одежде? Думаю, что Уиндам, судебный медик из Чаринг-Кросс, со мной согласится. И еще кое-что, Ватсон: она не успела упасть, а констебль уже двигался в ее сторону. Я не верю, что это случайное совпадение.
Вскоре на место происшествия прибыл инспектор Браун. Привратник, колченогий старик в потертом сюртуке с золотыми пуговицами и галунами, повел нас наверх, где находилась квартира покойной Эмилии Вудкок.
Эмилия Вудкок была вдовой чайного миллионера, сэра Алистера Вудкока. Как подобает человеку, который начинал носильщиком на вокзале, а закончил крупнейшим в стране поставщиком листового и пакетированного чая, сэр Алистер имел элегантную квартиру, призванную демонстрировать богатство и влиятельность своего владельца. Великие фламандцы Ван Эйк и Вейден украшали стены просторной гостиной, а над камином висел Рубенс. На концертном рояле стояли семейные фото. Среди них выделялись две фотографии: большой портрет ослепительно красивой вдовы и снимок юноши на поле для крикета с эмблемой Вестминстер-Скул. Привратник пояснил, что молодой человек – сын миллионера от первого брака Морстон Уэлби Вудкок, в настоящее время владелец картинной галереи «Хорабис» на Бонд-стрит.
В подтверждение слов доктора Обри у окна стояло бюро с различными письменными принадлежностями. Там были пузырьки чернил, деловые документы, перочинный нож, почтовый шпагат, сургуч и тому подобное. Сверху лежала недавно начатая пачка почтовой бумаги и стопка писем в конвертах, подписанных аккуратным, каллиграфическим почерком. Одно письмо в открытом конверте, который, видимо, не успели запечатать, упало на пол. Инспектор Браун не обратил внимания, как Холмс незаметно подхватил письмо и сунул в карман.
В квартире мы пробыли недолго. Толпа зевак под окнами быстро рассеялась, когда увезли тело. Мы вернулись на Бейкер-стрит, и я до вечера писал у себя в кабинете, а Холмс сидел за столом в гостиной, занятый химическим экспериментом с веществами неизвестной мне природы.
После ужина я сел у огня и продолжал писать. Погода испортилась, на дворе стало сыро и безрадостно, дождь застучал в окно. Я полагал, что в такое ненастье все сидят по домам, однако в четверть десятого под нашими окнами протарахтел и остановился кеб. Вскоре зазвонил колокольчик, раздался женский смех. Я подумал, что это к миссис Хадсон приехала подруга, но потом на лестнице зазвучали шаги.
Дверь отворилась, и в комнату вошла элегантно одетая молодая особа. Встряхнув зонтом, она в упор посмотрела на Холмса. Мне она показалась смутно знакомой. Где же я ее видел?
Бормоча что-то о погоде, я усадил гостью на диван.
– А, доктор Обри? Добрый вечер! – вдруг сказал Холмс и отбросил газету.
Я оторопел, ибо это был не кто иной, как молодой доктор Обри, но в парике и гриме!
– Прошу прощения, что побеспокоил вас в столь поздний час, джентльмены, да еще в таком виде! Но я подумал, что притвориться девушкой из Хеймаркета будет сейчас лучше всего!
– Не волнуйтесь, доктор Обри! Позвольте сделать вам комплимент: вы прекрасно вошли в образ. Я иногда и сам вынужден маскироваться, так что я знаю толк в подобных вещах. Вам кофе или чего-нибудь покрепче?
– Виски с содовой, если можно. – Наш гость промокнул мокрое лицо носовым платком. – Прошу вас, мистер Холмс, скажите прямо: меня обвиняют в убийстве? Я уж не говорю о том, что конец моей профессиональной репутации.
– Вы, разумеется, в курсе, что покойная была вдовой сэра Алистера Вудкока, чайного магната. Наверняка полиция подозревает вас в махинациях с целью завладеть состоянием, что досталось ей от мужа. Вы были последним, кто видел ее, и, как врач, вы могли приносить ей яд под видом лекарства. Но это полиция. А я со своей стороны обещаю вам, что к полудню завтрашнего дня вы будете свободны от всех обвинений. – Холмс протянул доктору почтовый конверт, адресованный в Суффолк некоей мисс Беатрис Лорн. – Это частично доказывает вашу невиновность.
– Я понятия не имею, кто такая Беатрис Лорн, мистер Холмс, но если это письмо спасет меня от виселицы, то с радостью им воспользуюсь.
Холмс знаком попросил доктора Обри передать письмо мне. Однако я, прочитав его, ничего не понял, ибо там было всего несколько строк, да и те почему-то о вышивке и поливке цветов.
– А вот и еще одно важное звено в цепи.
С этими словами Холмс протянул мне телеграмму, которую нам принесли днем. Я стал читать:
«Мистеру Ш. Холмсу.
Сэр, с благодарностью за участие в возвращении украденного «Вейдена» несколько лет тому назад привожу список лиц согласно вашей просьбе.
Искренне ваш, С. Бартлетт.
Номер XVII
мистер И.Р. Кингсвуд
мистер Дж. Таттнэм
миссис О. Смит
