– Здесь нет ни серийного номера, ни таблички с именем владельца, – сказал он. – Ватсон, а вы что думаете? Вы ничего особенного не замечаете в этом экипаже? Что-нибудь необычное? Какая-нибудь мелочь?
– Замечаю, Холмс, и это вовсе не мелочь, – ответил я, внимательно разглядывая наследство Ральфа Косворта. – Эти колеса чересчур велики и громоздки для такой конструкции.
– Браво, Ватсон! Великолепное наблюдение! Взгляните, обода и спицы недавно были покрыты черным лаком. Похоже, они новые, тогда как сукно старое и истертое.
* * *
На следующее утро Холмс сидел в своем любимом кресле, вытянув длинные ноги к огню, и читал «Телеграф».
По дороге из Шордича мы зашли в публичную библиотеку, где мой друг взял объемный том – справочник по колесным транспортным средствам. Дома мы зажгли все лампы, взяли по бокалу виски с содовой и принялись за его изучение. На странице 151 был представлен рисунок и подробный чертеж старого экипажа, в точности повторявшего тот, что стоял на задворках у Ральфа. Как оказалось, такие экипажи фирмы «Локеттс» действительно пользовались популярностью среди гробовщиков. Цена 125 фунтов включала никелевые лампы и малиновые сиденья из плюша. И что самое главное – экипаж на рисунке действительно имел колеса меньших размеров.
После завтрака я глянул в окно нашей гостиной на Бейкер-стрит. День был пасмурный, небо цвета стали грозило разразиться снегопадом, и я был рад, что сижу дома у гудящего огня. Я успел побывать в табачной лавке, куда ходил опустить письмо, и убедился, что сибирский ветер по-прежнему обитает на улицах Лондона.
Внизу хлопнула входная дверь, раздался голос миссис Хадсон, приветствующей какого-то замерзшего бедолагу. И вскоре краснощекий Ральф Косворт вошел к нам в гостиную, держа в руках котелок и толстую трость. Казалось, что он воспрянул духом и не выглядит больше таким подавленным, как накануне на Оксфорд-стрит. От кофе он отказался, объяснив, что торопится в Шордич.
– Мистер Холмс, – возбужденно заговорил Ральф, – вчера вечером мне предложили пятнадцать фунтов за мой экипаж. Некая дама юных лет из Пенджа. Но мы с женой подумали и отказали ей, поскольку вначале необходимо произвести точную оценку экипажа и узнать, сколько он в действительности может стоить.
– Ха-ха, весьма разумное решение, – похвалил его Холмс, разжигая погасшую трубку.
Ральф повернулся спиной к огню и продолжал:
– И представьте себе наше изумление, джентльмены, когда полчаса спустя – Меган уже укладывала детей, а точнее, загоняла их в кровать – к нам явился еще один покупатель, мужчина лет тридцати пяти, плотный и коренастый. Он сказал, что у него небольшая плантация в Эшере, где он выращивает ели, какой-то норвежский сорт, которые в это время года пользуются большим спросом, и он хочет купить у нас экипаж, чтобы возить свой товар на рынок. И потому, дескать, кузов ему не нужен, а нужна только колесная база. Он предложил нам двадцать пять фунтов. Мы с женой, видя такое дело, снова подумали и отказали, решив поместить объявление в газетах.
– Деловое чутье вам не изменяет, – заметил я.
– Но это еще не все, доктор Ватсон! Не прошло и часа, как вернулась дама из Пенджа, о которой я вам говорил! Вы не поверите – теперь она предлагала нам сотню гиней! Признаться, мы были настолько поражены ее щедростью, что…
– Откажите ей, – велел Холмс, вынимая трубку изо рта. – Вы должны отказать. Ни при каких обстоятельствах не продавайте экипаж, Косворт. Не продавайте и не позволяйте вывозить! Поверьте мне на слово, это будет ошибкой всей вашей жизни. Кстати, когда вы назначили встречу с покупательницей для совершения сделки?
– Сегодня в половине пятого вечера. Она обещала приехать на фабрику.
– Отлично! Мы с Ватсоном составим вам компанию. Эта дама из Пенджа меня чрезвычайно заинтриговала, и я, разумеется, не откажусь от знакомства с нею. У меня есть подозрение, что она неспроста интересуется вашим экипажем.
* * *
Мы расстались с Холмсом у Английского банка на Треднидл-стрит, договорившись встретиться позднее в соборе Святого Павла. Холмса ожидал генеральный директор компании «Джонсон и Мэттей», обещавший выделить ему полчаса. Эту встречу устроил брат Холмса Майкрофт, но были и другие фирмы, куда Холмс планировал наведаться в тот день. Ну а я, купив на уличном развале роман, отправился бродить по городу. Некоторое время я погулял в Сити, зашел в кофейню выпить кофе и затем отправился в собор.
Поднимаясь по крутым каменным ступеням, я думал, что зима, серость и ненастье служат лучшим фоном монументальному творению сэра Кристофера Рена. Я побывал в Галерее шепота, постоял у могилы адмирала Нельсона, как мне хотелось, и сел с книгой на заднюю скамью возле самых дверей. Я успел прочитать три главы и начать четвертую, когда меня тронули за плечо. Наконец-то! Мой друг Шерлок Холмс, в своей щегольской охотничьей шапке с козырьком, смотрел на меня с видимым удовольствием. Наверняка ему удалось узнать много ценной информации. Съев по ростбифу в «Симсонз» на Пиккадилли, мы отправились в Сент-Джеймс-Холл, где слушали сонаты для скрипки в превосходном сопровождении фортепиано.
Словом, на фабрику Косворта мы прибыли в прекрасном настроении и притаились там за шторами в кабинете Ральфа.
Тилли Бэгшоу, дама из Педжа, оказалась хрупкой миниатюрной блондинкой, одетой по последней моде. На ней была зимняя шляпка, прикрывающая высокую прическу, и теплое пальто.
Она меня очаровала с первого взгляда, поскольку я увидел в ней редкое сочетание ума, живости и красоты. Косворт встретил ее тепло, предложил чаю, и сначала они, как водится, поговорили о погоде, что в ближайшие дни возможен снегопад, а затем перешли к обсуждению домашнего хозяйства. Слушая их беседу, я все больше убеждался в искренности этой прекрасной женщины и понимал, что Холмс напрасно поторопился заподозрить в ней обманщицу. Чем больше я слушал, как она щебечет о кактусах, цветах, о скотч-терьере Финдли, тем больше, признаться, она мне нравилась. За второй чашкой чая и Косворт настолько проникся ее очарованием, что стал делать комплименты ее шляпке и красивой агатовой брошке на груди. Тилли Бэгшоу поведала ему, что в Шордич она приехала навестить сестру Дору и случайно, проходя мимо фабричных ворот, увидела его экипаж. Она отзывалась об этом жутком монстре в самых восторженных выражениях. «Милая одинокая развалина» запала ей в душу. На проходной она спросила, чей это экипаж, и ей ответили, что мистера Косворта. Но сейчас его нет на месте. Поэтому мистер Лэм, вахтер, любезно согласился сообщить, по какому адресу он проживает.
Наконец, когда разговор коснулся более насущных вопросов, то есть платы и вывоза экипажа со двора, из-за шторы внезапно возник Холмс, а следом и я – выражая надежду на то, что чай пришелся даме по вкусу.
Настроение Тилли Бэгшоу мигом переменилось. Недавно милая и любезная, она встревожилась, засуетилась, поспешно вскочила, едва не опрокинув стул.
– Моя дорогая миссис Бэгшоу, позвольте представиться, – сказал Холмс. – Я Шерлок Холмс, а это мой коллега доктор Ватсон. – Он встал у нее на пути, не позволив выскочить в дверь. – Извините, что мы прервали вашу мирную беседу. Можно я закурю? А теперь к делу. – Под его строгим, неумолимым взглядом она сникла. – Косворт, я полагаю, вы в курсе, чем занимается фирма «Джонсон и Мэттей»? Они переплавляют лом драгоценных металлов – платину, золото, серебро. Благодаря знакомству в совете директоров я навел справки и кое-что выяснил. Оказывается, в главном отделении фирмы на Пол-стрит хранятся записи о необычном заказе от некоего мистера Пиннока из адвокатской конторы «Пиннок, Поррит и сыновья», клиентом которого был ваш отец. Так вот, согласно этому заказу, из золотых слитков на сумму около миллиона фунтов стерлингов были отлиты четыре больших колеса с ободами из прочной стали. Эге, я смотрю, нашей юной леди требуется носовой платок. Ватсон, одолжите, пожалуйста, свой.
