Метрах в тридцати от них стоял тяжелый квадратный «мерседесовский» пикап песочного цвета из тех, на которых перевозят деньги. Рядом переминался с ноги на ногу, покуривая, долговязый инкассатор в униформе. Одновременно он что-то говорил по телефону. Закончив разговор, инкассатор нырнул в свой броневик.
– Так мы едем? – нетерпеливо спросил Немец, плюхаясь на сиденье.
И тут Ледников вспомнил: этот инкассатор – есть тот самый долговязый гад, который прицепился к нему, когда он ездил с Женей на место гибели Разумовской… Только тогда он работал под полицейского.
Броневик, стремительно набирая скорость, двинулся в их сторону. Человек за рулем спокойно смотрел прямо на Ледникова.
К счастью, Немец еще не успел захлопнуть дверь машины.
– Немец, прыгай из машины! – проорал Ледников. – Прыгай, тебе говорят!
Немец уставился на него непонимающими глазами.
Броневик был уже в нескольких метрах, когда Немец наконец вывалился боком в открытую дверь и покатился по асфальту. Сам Ледников одним скачком скрылся за стволом могучего платана и в тот же миг услышал скрежещущий звук, с которым бронированный монстр превратил машину Немца в смятую банку из-под пива.
Немец, который уже все понял, не дожидаясь, пока проклятый броневик сдаст назад и снова наберет ход, мигом взлетел по ступенькам, которые вели к входной двери какого-то странного особняка и прижался к стене. Там его на броневике было не достать.
Ледников стоял за деревом и думал, что делать, если эта долговязая сволочь выйдет из своего катафалка. Будь у него пистолет…
Однако эти гады внутри броневика, видимо, слишком спешили. Машина мигом подала назад, развернулась и скрылась за ближайшим поворотом.
Немец спустился по ступенькам, потирая ушибленное колено. Посмотрел на то, что осталось от машины, в которой он еще несколько секунд назад рассиживал, и уставился на Ледникова.
– А кто-то убеждал меня, что гости уже разъехались, – задумчиво произнес он.
Надо сказать, без всякого упрека. Разве что с некоторым удивлением.
Глава 27
Nemo peccat invitus
Никто не грешит против своей воли
Весьма эффективный прием – демонстрация большей осведомленности следователя, чем это есть на самом деле. У подозреваемого складывается ощущение, что сопротивление бесполезно.
Они как раз сворачивали на улицу, где жила Женя, когда возле ее дома остановился серебристый «опель». Немец сразу притормозил и бросил быстрый вопросительный взгляд на Ледникова.
Из «опеля» торопливо выбрался человек в светлом пальто и длинном черном шарфе. Это был Сухоцкий.
– Сам господин Сухоцкий, – многозначительно сказал Немец. – Интересно, с какими намерениями?
В дверях дома показалась Женя. Она открыла калитку, впустила Сухоцкого. И они пошли к дому. Уже на ступенях Сухоцкий обнял ее за плечи, и они скрылись в доме.
Ледников вдруг понял, что увиденное его неприятно кольнуло.
– И что же мы имеем? – поинтересовался Немец. – Что ему тут надо?
– Ну, друг семьи как-никак, – нехотя сказал Ледников. Пускаться в объяснения у него не было никакого желания.
– Вот именно как-никак! – скривился Немец. – Есть предложение… Мы проникаем в дом без предупреждения и пытаемся услышать, что этот дядя говорит.
– Подслушать, – поправил его Ледников.
– Вот именно. Тем более видишь, они даже дверь не закрыли. Входи – гостем будешь.
Дверь в дом действительно осталась приоткрытой.
– У меня есть предчувствие, что мы услышим много интересного, – заключил Немец. – И полезного.
Из прихожей они действительно могли слышать все, что говорилось в большой комнате. Ледникову даже была видна часть комнаты. Женя сидела в кресле, опустив голову, а Сухоцкий ходил по комнате, то появляясь в поле зрения Ледникова, то пропадая.
– …разве вы сможете жить здесь? Жить и знать, что сюда подло заманили отца, что здесь его довели до смерти?
– Но вернуться в Россию, где его объявили преступником… – не поднимая головы, едва слышно сказала Женя.
– Это тоже невозможно. Да и зачем? Что вам делать в России? Там сейчас новая семья Андрея Всеволодовича начнет хапать все, что от него осталось. Начнется дележ имущества по-советски. Вы не представляете, через что вам придется там пройти!
– И куда мне деваться?
– Давайте уедем… Вместе…
– Вместе? – поразилась Женя. – Но куда? Когда?
– Прямо сейчас. А куда? Да куда угодно! Хотите в Париж. Через три часа мы будем там, и все, что вам пришлось тут пережить, будет позади! А потом мы можем отправиться еще куда-нибудь. И со временем все, что здесь творилось, забудется, как кошмарный сон!
Немец, глядя на Ледникова, удивленно приподнял брови.
Сухоцкий остановился прямо перед Женей, закрыв ее своей спиной от Ледникова.
– Женечка, дорогая! Подумайте, что вас здесь держит? Я сделаю для вас все!
Женя что-то негромко ответила.
– Какие обязательства! – вскричал в ответ Сухоцкий. – Какие у вас могут быть обязательства перед этим человеком? Неужели вы думаете, что что-то для него значите? Вы были только нужны ему для каких-то темных закулисных дел. Я уверен, он причастен ко всему, что случилось с Андреем Всеволодовичем. Это и его рук дело!
Немец поднял палец, а потом несколько раз ткнул им в сторону Ледникова: мол, речь о тебе, друг милый!
Ледников согласно прикрыл глаза – обо мне, обо мне…
Вдруг Сухоцкий опустился на колени перед Женей, схватил ее за руки и, задыхаясь, словно бредя, прерывисто заговорил:
– Дорогая моя, неужели вы не видите, что я люблю вас? Люблю давно, страстно, безнадежно! Еще с тех пор, когда вы были тоненькой, нескладной девушкой! Я не мог никому об этом сказать! Никому не мог в этом признаться. Тем более Андрею Всеволодовичу, для которого я был учеником и другом… Но вы, вы всегда были моей мечтой, самой страстной, самой заветной! Я перенес все муки молчания и невозможности признаться в своих чувствах, ваше замужество… О, как я страдал! Вы не можете себе даже представить моих страданий и унижений!
Сухоцкий уткнулся Жене в колени, потом принялся целовать ее руки. Она смотрела на него с изумлением и страхом.
– Вы ничего не знали, не видели!..О, я научился скрывать свои чувства! Я таился от всех. И все ради вас. Но сегодня нам уже ничто не может помешать. Давайте уедем, и вы увидите, как я люблю вас!
Стоя на коленях, Сухоцкий все сильнее и сильнее прижимался головой к ногам Жени.
– О, сколько я мечтал о таком мгновении!.. Когда я смогу приникнуть к вам, обнять, прижаться…
На лице Жени был уже написан откровенный ужас. Она тщетно пыталась сильнее вжаться в спинку кресла, отдирала от себя пальцы обезумевшего Сухоцкого …
