«Где?»
«В самом романтичном месте этой кв-ры»
«В кладовой?» – давясь от смеха, ответила я.
«Да»
«Когда?»
«Сейчас там базар со студнем. В 12.15»
«Хорошо»
Я посмотрела на часы: одиннадцать. Еще целый час! Как мне пережить его?! И как улизнуть ночью из комнаты?
В комнату с кряхтением пришли бабуля, она потирала спину:
– Придётся полночи студень варить и разливать, иначе к Новому году не застынет.
– Бабушка, давай я покараулю: перемешаю, и за газом послежу, мне не трудно! Ты у Раисы Романовны устала, приляг на часик, отдохни. Я тебя разбужу, когда будет готово, вместе разольём по тарелкам.
– Сумеешь? – недоверчиво спросила бабуля.
– Надо же когда-то учиться, – сказала я, смягчив бабушкино сердце.
И чуть не запрыгала от радости: как всё удачно складывается! Прежде чем угомониться, бабуля сводила меня на кухню и показала нашу кастрюлю: спутать было не мудрено – на всех трёх плитах томились ведерные котлы с мясом, не продохнуть! Окно раскрыто настежь, но от прохладного воздуха с улицы в кухне еще больше парило.
Наконец Юля и бабушка улеглись, я села под торшер читать журнал, но не понимала ни слова – все мысли были о путешествии, и скакали, как шарики в компьютерной игре.
Что если рассказать об этом Илье? Вдруг он знает про черную лестницу? Может, он для этого назначил встречу в полночь – рассказать о проходе в прошлое? Но вдруг это мои фантазии, и Илья сочтет меня сумасшедшей?!
За стеной глухо начали бить часы.
Двенадцать! А если Илья придет раньше, если у него тоже нет сил ждать еще целых пятнадцать минут?!
Я тихонько вышла в коридор и помчалась на кухню.
Из комнаты Петровича доносился звук телевизора.
На кухне горел свет, на плитах всё еще булькало штук пять кастрюль.
У окна, спиной ко мне, слегка склонившись, стояла соседка, и пристально глядела в старинный угловой шкафчик с фарфоровой посудой.
Кажется, мы ещё не знакомы, в квартире живет столько народу, впору вешать на грудь бейджики с именами, чтоб никого не перепутать.
На женщине старомодное, но очень элегантное пальто и круглая меховая шляпка, с волос на плечи и спину спадала полупрозрачная черная ткань – очень креативно и стильно!
Похоже, пальто – модель будущего сезона, дама могла привезти его из Милана, сейчас многие ездят за шмотками в Милан.
Мне пришло в голову – это мама Ильи! Илюшка говорил: она бухгалтер в банке, в последние дни года допоздна составляла отчёт.
– Здравствуйте, – громко сказала я и лучезарно улыбнулась. Женщина выпрямилась, молча постояла спиной ко мне, а потом резко обернулась.
Впереди из-под шляпки тоже спадала очень длинная черная ткань, вроде очень мелкого кружева, поэтому лица не было видно. Но что-то в нем было странное… Неприятное, пугающее…
По спине побежал холодок, я отступила назад.
Женщина вдруг сжала кулаки в перчатках и бессвязно, отрывисто выкрикнула:
– Ходи, ходи… Доходишься! Где они? Куда вы их дели? Я этого не оставлю! Не оставлю! Придет, придет срок! За все ответите!
И она стремительно вышла в коридор, задев меня рукавом. Лицо даже под черной вуалью было мертвенно бледным, рот страдальчески перекошен. Глаза… Я не могла описать её глаза.
Она, несомненно, ненормальная!
У меня застучали зубы: ну и квартира! Почему бабуля не предупредила меня, что здесь еще и чокнутые живут?
Нет, это не Илюшкина мама.
Я схватила длинную деревянную ложку и принялась мешать в кастрюле.
О чём она говорила? Что «куда дели»? Может, ее кастрюлю с мясом кто-нибудь спёр? Или чашки? Все-таки коммуналка…
Интересно, что она там высматривала?
Я подошла к угловому шкафчику: колотая чашка, надтреснутая тарелка, мутное блюдце, вазочка с фарфоровыми яблоками, всё на месте.
Послышались шаги, я уставилась на дверь, с ложкой наперевес. В случае чего, буду отбиваться от этой сумасшедшей ложкой! Как в глаз заеду!
Но вошла мирная и знакомая соседка, вчерашняя исполнительница частушек.
– Машенька! Хозяйничаешь? Молодец, помощница Тамаре выросла.
Она заглянула в свою кастрюлю, убавила огонь и ушла, шаркая тапками.
Следом за ней в кухню вошел Илья.
Господи, из-за чокнутой дамы я забыла про нашу встречу!
– Привет, – сказал он, остановившись у дверей.
– Привет, – ответила я и опустила ложку.
– Бабушка со студнем припахала? – заулыбался Илья. – В этой квартире на нем все помешаны. Я сколько раз просил маму, ну давай на праздник закажем пиццу с доставкой. Нет, это невозможно: студень – традиция, идущая из глубины веков, деды наши варили и нам завещали.
Мы принялись смеяться. Почему мне с ним так весело?
– Тихо, – замахала я Илье. – А то прибегут психи, чего, скажут, ходите, чего хохочете? За всё ответите!
Мы выдвинули два нижних ящика из соседних шкафчиков и уселись на них.
Илья взял мой палец, тряс его и рассказывал уморительные истории. Мы пытались сдерживать приступы смеха, но из-за этого еще больше задыхались от хохота.
Обессилев, мы на минуту замолчали.
Илья ни словом, ни полсловом не обмолвился о загадочной лестнице. Значит, не знает?
– Уже 31 декабря, – вспомнила я. – Пора звать бабулю и разливать фирменное блюдо вашей квартиры.
– Рябиновку? – строгим голосом спросил Илюшка.
И мы опять начали хохотать.
– Вы позволите вас проводить?
– Позволю.
Мы медленно дошли до моей комнаты.
– Ты сегодня варила самый смешной студень в мире, – сказал Илья. – До завтра?
– До сегодня! Слушай, давай теперь я тебя провожу? Мы дошли до входных дверей, присели на старый диван.
Я провела рукой по шершавой коже, и в уголке, между валиком и спинкой наткнулась на перчатку, издававшую запах крепких духов: длинная, из тонкой кожи, сбоку дорожка из мелких пуговичек, словно пришиты обтянутые кожей бусины. Было в ней что-то такое… романтичное, вот какое! Рядом с такими перчатками непременно должна лежать шляпка с пером и вуалью.
– Пусть лежит, – отмахнулся Илья. – Соседи или гости обронили. Мы послушали через одни наушники группу «Рамштайн» и разошлись.
Я разбудила бабулю, она стукнула в дверь Лидухе, та – Петровичу, и мы бодро прошагали на кухню.
Через час студень был разобран, разлит по мискам и составлен в холодильники, пустые грязные кастрюли решили помыть утром.
