Я схватила Илью за руку и потащила по знакомой тропинке в снегу, через калитку, на задворки Садовой.
– Смотри: где реклама? Где машины? Где подсветка? Никольский собор другого цвета. Сейчас будет столовая, заметь, кто оттуда выйдет?
Словно в доказательство моих слов, из харчевни выбрался бородатый парень в тулупе и валенках.
– Ряженый? Реконструктор? – растерянно предположил Илья.
Я не ответила, показала на крыши, утыканные трубами – из труб валил дым.
Мы вышли за угол, на Садовую: проехал трамвай, вагон тащили две лошади.
Шли дамы в шляпках, господа в котелках, простой народ сплошь в дублёнках.
Илья смотрел то на вывески с буквами «ъ» на конце слов, то на меня.
– Обратил внимание: ни у кого мобильников, плееров, планшетов, наушников?
Этот аргумент почему-то стал для Ильи решающим.
– Ух, ты, выходит, мы в прошлом? – скорее сказал, чем спросил он.
– Иес! Знакомьтесь, Петербург 1913 года. Это – наш дом, вот тебе и «ух ты»!
– Моё окно, – указал Илья. – Интересно, кто из него сейчас на нас смотрит? Ничего не видно, замёрзло! А парадное?
– Куда оно денется, на том же самом месте, хочешь зайти? Я вчера уже заглянула на огонек. Не поверишь: на лестнице ковер, пальма, привратник, в камине огонь.
Мы перешли улицу, Илья приоткрыл дверь, с удивлением бросил взгляд на овальное стекло, и заглянул в парадное.
– Вы к кому, сударь? – спросил привратник, невероятно похожий на Петровича.
– Ошибся нумером, – ответил Илья и закрыл дверь. Мы захохотали.
– Зайдём в продуктовый? – предложила я.
– Обязательно! Интересно, в 1913 году макароны и сосиски были? Я кивнула:
– Только сосиски не продают, потому что рождественский пост.
– Ты хотела купить в прошлом сосиски? – начал смеяться Илья. – Представляю, Тамара Павловна спросит: «Сосиски свежие? Что-то очень странные на вид, похоже, сто лет им в обед».
Мы зашли в магазин продуктов, знакомый продавец раскланялся со мной.
– Да ты здесь постоянный клиент? – сказал Илья.
Я взяла его за плечи, развернула к дверям и показала на бесплатные конфеты на выходе:
– Возьми доказательство.
– Доказательство чего?
– Что нас не глючит.
На улице я потащила Илюшку назад, во двор, но он упирался: хотел ещё подышать воздухом прошлого!
– Илюшка, вдруг нас начнут искать, Новый год на носу, надо готовиться.
Мы договорились завтра сходить в прошлое еще раз, вошли на черную лестницу, вновь схватились за руки и без всяких приключений поднялись на четвертый этаж.
Вошли в людскую, закрыли дверь, заложили засов.
Илья подошёл к окну, посмотрел вниз, на машины и асфальт, и, глядя сквозь меня, пробормотал:
– Что это было?!
Глава 9
Новогодняя ночь
К обеду вернулся Николай Петрович, и не один – с полицией и служебной собакой!
– Не хотели идти, давайте, мол, после Нового года, – шепнул он бабуле. – Но от меня так просто не отвертишься: пришлось показать удостоверение ветерана органов внутренних дел, как никак, по молодости сам на мотоцикле район патрулировал, отец мой после войны с бандитизмом боролся, и дед в чрезвычайном комитете родине долг отдавал!
Два полицейских прошли вслед за соседями на кухню и осмотрели место происшествия: шкафчик открыт, фарфор исчез, но ни на стеклах, ни на дверце, ни на полочках не оказалось ни одного свежего отпечатка пальцев.
Шкафчик дали обнюхать собаке в наморднике: она потыкалась в створки, сделала круг по кухне – соседи дружно попятились, и села, растерянно стукнув хвостом.
– В перчатках работали, – со знанием дела прокомментировал Петрович.
Один из милиционеров наклонился, почти уткнулся в дверцу, потянул носом, подумал и сообщил напарнику:
– Запах интересный: вроде духи, цветочные, но очень резкие, сейчас такие не выпускают – у женщин не в моде. Белая сирень?
Перчатки, сирень, как эхо передавали друг другу соседи: банда грабителей – женская?! Ну, дожили!
«Перчатки и духи?»
Я точно знала, в последние два дня я слишком часто сталкивалась с этими двумя вещицами, причем неотделимыми одна от другой.
Но где, где?
– А-а! – вскрикнула я. – Вспомнила!
– Что? – обернулись соседи.
– Перчатка и духи. Подождите, сейчас принесу, если она еще там. Я ринулась в коридор, на ходу обматывая руку носовым платком, пробарабанила в комнату Ильи, подскочила к старинному дивану из черной кожи, пошарила по сиденью и подняла маленькую узкую перчатку из тонкой кожи с дорожкой мелких пуговок.
От перчатки крепко пахло духами.
Илья вопросительно смотрел на меня: зачем тебе эта ерунда?
Я схватила его за руку и потащила на кухню.
Соседи расступились, услышав мой топот.
– Вот! – выдохнула я и подала перчатку полицейскому.
Он поднес к лицу, вдыхая запах, затем внимательно осмотрел, вновь потянул носом и сказал:
– Очень похоже… Белая сирень? Потом показал соседям:
– Кто владелец?
Все переглянулись, надеясь услышать от кого-либо ответ: «я», но такового не нашлось.
Полицейский поднес перчатку к собачьей морде, соседи, затаив дыхание, ждали команды «Искать!», но пёс вдруг ощетинился, зарычал, а потом отвернул морду и попятился.
За дело взялся напарник: он тыкал перчаткой в нос собаке, но та лишь отворачивалась и испуганно скулила, а потом взвыла и спряталась за ноги хозяина.
Петрович разочарованно крякнул.
Попытки подвести розыскную собаку к двери на черную лестницу тоже не увенчались успехом: пес отчаянно упирался лапами в пол, так что его удалось лишь протащить за ошейник пару метров по кухне.
Стражи порядка сердито сказали псу: «Снимем с довольствия!», погрозили отправить собачку сторожить детский сад, упаковали перчатку в пластиковый пакет, задали всем обыденные вопросы: фамилия, когда родился, где прописан, где находился в ночь с 30 на 31 декабря и ушли со словами: «Будем искать».
Соседи разошлись, а мы с Ильёй пробрались в кладовую и присели на сундук возле окна – обсудить события.
Разговор почему-то не вязался: Илья напряженно молчал.
Наконец он внимательно посмотрел на меня и спросил:
– Ты что вчера делала?
Я поняла: Илья пытался, как давеча я Юлечку, расспросить – мы действительно гуляли в прошлом, или всё это ему приснилось?
