Его слова разозлили женщину, она скривила рот, взмахнула сухими кулаками, столик с Юлиным ноутбуком пошатнулся, ждущий режим сменился на активный, экран осветился, проявив фотографию петербургского семейства.
Гостья бросила взгляд на снимок, приоткрыла рот, задрожала, протянула к экрану трясущиеся руки и всхлипнула:
– Боренька, Лиза, деточки мои!
Я не знала, что и подумать: может, это несчастная мать? Потеряла детей в автокатастрофе, сошла с ума от горя, и теперь во всех малышах видит своих детей?
Мы растерянно переглянулись.
– Извините, вас как зовут? – спросил Илья.
Женщина выпрямилась, вздернула подбородок и высокомерно бросила:
– Маргарита фон Тиз, в девичестве Фогель!
– Где-то я эту фамилию слышал, – пробормотал Илья. И добавил, понизив голос: – Может, она раньше здесь жила, до моего рождения?
– Вы, наверное, в этой квартире жили? – вежливо сказала я.
– Вы очень догадливая барышня: я действительно имела счастье жить здесь со своим мужем и детьми, пока пьяницы и мерзавцы не лишили нас всего, что мы имели.
– А в каком году вы здесь жили?
– С одна тысяча девятьсот седьмого года.
– Сколько же вам лет, больше ста? – с иронией спросила я.
– Вы дурно воспитаны, но другого отношения я от самозванцев им не ждала. Ещё раз повторяю: мне 36 лет, и я проживала в этой квартире с одна тысяча девятьсот седьмого года.
Мы с Ильей вытаращили глаза: сумасшедшая! Что будем делать?
– Ты беги на кухню, спроси, к кому пришла Маргарита ван… фон… – скомандовал Илья. – В общем, скажи, чтоб забирали свою даму, а я здесь покараулю, чтоб не буянила.
Как только Илья произнес «дама», меня охватило подозрение: что если сумасшедшая на вид женщина – ТА «черная дама» из таинственных разговоров бабушки и рассказов Петровича?
Странно, но мысль – перед нами стояло привидение, не напугала меня, а, наоборот, вызвала возбуждение и интерес.
– Простите, пожалуйста, Маргарита, не знаю вашего отчества, кем был ваш муж?
– Инженером путей сообщения, служил на императорской железной дороге.
Инженер путей сообщения! Бабуля говорила: квартиру занимали инженер и художница.
– А вы кем работали?
– Я – живописец, художница. Мама дорогая, все сходилось!
Что я еще знала о даме? Вспомнила: прислуга, женщины с молоком, упоминали Арлекина.
– Маргарита, вы рисовали портрет Арлекина?
Глаза дамы затуманились, она грустно качнула головой, слабо приподняла руку, указывая на шкаф, и тихо сказала:
– Да, была такая фреска, я ее написала водяными красками на этой стене.
– Илья, она из прошлого! – взволнованно прошептала я.
– Пришла по чёрной лестнице? – тоже шепотом предположил Илья. – Из 1913 года, в котором мы были?! И что теперь делать?
Мы не успели придумать, как поступить – вопрос разрешился сам собой: черная дама стремительно прошла мимо нас, обдав холодом и затхлыми духами, обернулась, вгляделась в Илью, потом встряхнула головой, бросила: «Вы ответите за моих детей!» – и скрылась в коридоре.
С минуту мы стояли в оцепенении, молча озирали комнату и глядели друг на друга.
Потом, не сговариваясь, побежали на кухню: соседи галдели и угощались, дамы среди них, само собой, не было – исчезла, растворилась так же внезапно, как появилась.
– Ты почувствовал, пахло духами?
Илья округлил глаза, и я без слов поняла: он явственно вспомнил терпкий аромат.
Значит, это её перчатку я нашла на диване, и разгром в квартире устроили не воры, а черная дама из прошлого, и пропавший фарфор – её рук дело.
Теперь понятно, почему щетинилась и скулила собака-ищейка: чуяла потустороннее.
Да-а, вряд ли полиция найдет этого преступника.
Глава 10
Опрос населения
Утро первого января выдалось классическое послепраздничное: серое небо, пустынная улица за окном, обрывки дождика и конфетти из хлопушек по всему коридору, баян Петровича и мишура Снегурочки – Лидии Алексеевны, на полу в кухне, завтрак остатками салатов и чай с шоколадными конфетами из многочисленных сладких подарков.
Впрочем, на этом обыденность закончилась: нам с Ильей предстояло провести следствие – мы решили допросить соседей, чтобы окончательно раскрыть тайну черной дамы и раз и навсегда покончить с визитами покойницы через дверь на чёрную лестницу.
Первым в нашем списке значился Николай Петрович.
Мы вежливо, но решительно – по примеру вчерашних полицейских, постучали и, не дожидаясь ответа, вошли в комнату.
Я оглядела обстановку проницательным взглядом Шерлока Холмса: фотографии в серванте, вытертое кресло перед телевизором, на стене вырезанный из газеты календарь игр чемпионата по футболу, на столе допотопный алюминиевый электрический чайник с потрепанным шнуром и огромная кружка.
Всё старое, видавшее виды, но не настолько, чтобы предположить: Петрович притащил эту вещицу из 1913 года.
Мы с Ильей не стали темнить, крутить вокруг да около, а сходу выложили, мол, знаем про визиты таинственной дамы – сегодня ночью она опять здесь была, про черную лестницу и проход в прошлое: вы, Николай Петрович, каким-то образом связаны с загадочными событиями, не хотите поговорить об этом?
Я была уверена – Петрович погонит нас в шею, но, к нашему удивлению, пенсионер страшно обрадовался вопросам: сам давно хотел вывести ЭТО на чистую воду, да соседки, заполошные бабы, каждый раз рот затыкали.
Ветеран усадил нас за стол, налил чаю, развернул шоколадку и рассказал – ничего не утаил.
Но сперва мы выяснили: Петрович не знал о проходе в прошлое и никогда не выходил в 1913 год, хотя наш рассказ про путешествие на Садовую столетней давности воспринял с восторгом: хлопал ладонью по столу, по коленям и восклицал: «Чуяло мое сердце что-то подобное!».
– А мы подумали, вы украдкой пробирались в царское время и подрабатывали в нашем парадном швейцаром: там человек в мундире – просто ваша копия!
– Ничего удивительного – это ж мой родной прадед! – сообщил пенсионер. – Как он там, здоров, не болеет?
Более странного разговора в моей жизни не было.
– Бодрый, службу нес исправно, в дом не впустил ни в какую, прямо попёр нас из дверей на улицу!
Петрович удовлетворенно хмыкнул.
* * *
Прадед с женой и детьми всемером теснились в комнатке привратника, прямо при входе в парадное: за стеной шумела «чайная», подвыпившие посетители частенько били стекла в единственном окошке каморки.
