— Надо сообщить об этом Ларисе Парамоновой, — заметила я. — Вряд ли ее муж сбежал один. Может, ей удастся вспомнить что-нибудь ценное.
— Это мысль, — поразмыслив, ответил Ласточкин и стал натягивать куртку. — Едем к Ларисе!
— Она все еще в больнице?
— Нет, врач разрешил ей вернуться домой. Рыбников ни на шаг от нее не отходит.
— Да? Значит, он и впрямь серьезно к ней привязан.
— Ну, как сказать, как сказать… — рассеянно отозвался Ласточкин и всю дорогу до дома Парамоновой хранил молчание.
Николай и в самом деле неотлучно находился при молодой женщине. Он открыл нам дверь и проводил к Ларисе, которая лежала в кровати. Вид у почти вдовы Парамонова был неважный. На мгновение мне даже почудилось, что наше появление испугало ее.
— Мы принесли вам новости, — ободряюще сказал Ласточкин, присаживаясь на стул возле изголовья. — Хорошие или плохие — это уже вам судить.
Вслед за этим он рассказал о результатах нашего расследования и о том, что ее муж, задолжав большую сумму, судя по всему, предпочел сымитировать свою смерть и скрыться. Николай, услышав это, в волнении забегал по комнате.
— Нет, что творится, что творится!.. — повторял он. — Каков подлец! Бросил Ларочку платить свои долги, а сам…
— Да, — промолвил Ласточкин. — Признаться, Лариса Владимировна, ваш муж даже меня удивил.
Молодая женщина в волнении приподнялась на подушках. Ее щеки окрасились слабоватым румянцем.
— То есть Слава… Слава жив?
— Несомненно.
— И он писал мне письма? Эти ужасные письма?!
— Не исключено. — Ласточкин сжал губы. — Скажите, Лариса Владимировна, вы больше не получали никаких посланий? И никто вам не звонил, не дышал многозначительно в трубку…
Лариса покачала головой:
— Нет, ничего такого больше не было.
— Скорее всего, это к лучшему, — заверил ее Ласточкин с ободряющей улыбкой. — Простите, но я должен задать вам очень личный вопрос, который может оказаться для нас чрезвычайно важным. Пока ваш муж был, так сказать, официально жив, у него не было… кого-нибудь… близкой подруги… другой женщины?
— Вы имеете в виду, не было ли у него любовницы? — брякнул Николай Рыбников.
— Именно так, — отозвался Ласточкин с чарующей улыбкой, и я вдруг совершенно отчетливо поняла, что он на дух не переносит немногословного здоровяка. — Нам говорили, что ваш муж пользовался… э… определенным успехом у противоположного пола.
Теперь Лариса покраснела по-настоящему.
— Ну, я… Честное слово, я не знаю… Конечно, у него были подруги-женщины… У него был легкий характер, и многие с удовольствием дружили с ним…
— Прекрасно, — кивнул Ласточкин. — Тогда давайте начнем с подруг.
Он открыл блокнот.
Судя по всему, Владислав Парамонов умел дружить с женщинами, потому что подруг из числа самых близких у него набралось с полтора десятка, а подруг в ранге просто хороших знакомых — и того больше. В общем, Павел Ласточкин исписал больше дюжины страниц.
— Так, стало быть, с Машей мы покончили, переходим к… Лене? Ну да, Лене. Чем она занимается? Ах, галеристка? Адресочек, пожалуйста… А телефончик? Ясно. Она по-прежнему живет в Москве? Любит кататься на лыжах в Куршевеле? Говорят, неплохой курорт, правда, я ни разу там не был. В самом деле? Значит, Владислав больше любил теплые края? Он не одинок в этой своей любви, уверяю вас… С Леной все ясно, теперь займемся Алевтиной. Да, которая, как вы говорите, работала у вашего мужа секретаршей.
И так далее в том же духе. Если бы я только захотела, я могла бы целую главу посвятить волнующим подробностям жизни подруг воскресшего из мертвых Владислава Парамонова. Я заморочила бы вам голову тем, кого как звали и кто любил собак и шартрез, а кто предпочитал кошек и романы о любви. А друзья подруг? Мужья, бывшие и будущие, любовники, дети, аквариумные рыбки? Черт возьми! Тут уж точно хватило бы материала не на один десяток страниц, — если бы, конечно, я принадлежала к разряду тех ленивых писателей, которые предпочитают лить в свои тексты воду, сырую, даже некипяченую, и пускаться в длинные и туманные рассуждения ни о чем. Нет уж! Лично я придерживаюсь совершенно иных принципов. Все должно быть четко и ясно, и все — строго по делу. Каждый персонаж — или почти каждый — имеет свое значение, каждая деталь — ну, почти каждая — двигает расследование вперед. Каждому преступлению — свою отгадку, каждому убийце — по заслугам. Вот мой девиз, и если у меня не всегда получается придерживаться его, то в этом виновата не я, а исключительно жизнь, которая ставит с ног на голову самые благоразумные намерения.
Итак, Ласточкин закрыл свой блокнот и убрал его вместе с ручкой во внутренний карман куртки.
— Значит, вы думаете, вам удастся его найти? — спросила Лариса, робко глядя на него.
Мой напарник поднял глаза к потолку. Откровенный ответ звучал бы так: да, разумеется, мы обязательно отыщем господина Парамонова, если уважаемый гражданин Арбатов не доберется до него первым и не оторвет ему голову вместе с остальными жизненно важными органами. Но Ласточкин был умным человеком и не забывал, что перед ним находится женщина, которая сильно ослабла и плохо себя чувствует после попытки самоубийства. Поэтому он ограничился заверением, что сделает все возможное для того, чтобы достать Парамонова хоть из-под земли… то есть, гм, чтобы помочь тому вернуться в мир живых с наименьшими потерями.
Тут Лариса Парамонова сильно нас удивила.
— Единственное, чего я не могу понять, так это того, зачем он писал мне эти письма и дышал в трубку, — заявила она. — Ведь я же знаю: он меня никогда не любил. Я… — Она опустила глаза, ее руки нервно теребили бахрому покрывала. — Я всегда это подозревала, а теперь точно это знаю. Он никогда меня не любил. Ему всегда было наплевать на меня.
Ласточкин выразился в том духе, что поведение Владислава Парамонова и для него самого является загадкой, но он надеется в ближайшем будущем ее разъяснить.
На этом мы попрощались с бывшей вдовой и двинулись к выходу. Николай Рыбников вызвался нас проводить.
— Я надеюсь, вы все-таки найдете этого мерзавца, — сказал он нам, когда мы были уже в передней. — Сколько он крови у Ларисы выпил, это просто уму непостижимо. Она же из-за него чуть с ума не сошла.
— Ну, поскольку рядом были вы, — довольно двусмысленно отозвался Ласточкин, — с ней ничего плохого не могло случиться, ведь верно?
И что-то такое было в его тоне, отчего Рыбников побагровел и шагнул вперед, сжав кулаки.
— Это еще что такое? — прохрипел он. — На что вы намекаете?
— Сам знаешь, — холодно ответил капитан, глядя ему прямо в глаза. — Думаешь, раз то дело было давно, у нас и записей по нему не осталось? Ошибаешься. Мне вот что интересно: твоя любовь закончится, когда ты найдешь Парамонова для Арбатова, с которым ты давно и плотно сотрудничаешь, или гораздо раньше?
