— Будто вы не знаете! Из Австралии, ха!
— Я же говорю — проблемы с головой, — вздохнул Ласточкин. — Какая Австралия, если мы почти каждый день на работе? — Он вытащил из сумки паспорт. — Ваш? — Парамонов явно собирался возразить, но Ласточкин опередил его: — Так, Парамонов Владислав Петрович… 1978 года рождения… Значит, не ваш?
Я никогда не видела, чтобы человек так странно багровел — полосами. Но тем не менее это правда: Парамонов застыл на стуле, и алые полосы на его лице чередовались с белыми. Он судорожно сглотнул, и кадык на его шее как-то криво дернулся.
— Пипец, — пробормотал он. — П…
— Конечно, на фотографии вы не слишком похожи, — продолжал безжалостный Ласточкин, — но оно и неудивительно, после стольких операций…
Тут Владислав Петрович обрел голос.
— Это не мой паспорт! — отчаянно закричал он. — Это подделка! Я же уничто… — Он побелел окончательно и замер с открытым ртом.
— Ну ничего, мы по номерочку проверим, — обнадежил его Ласточкин. — Может, и впрямь паспорт того, фальшивый. — Он сунул руку в сумку. — Что тут еще? Ага! Пиши, Лиза: две бутылки пива… загранпаспорт… — Он развернул документ. — На то же имя. Ну-ка, проверим по гражданскому паспорту… Так и есть. «20 марта 2011 года выдан загранпаспорт номер»… И номер совпадает. — Ласточкин вздохнул: — Думаете, не ваш?
— Нет, — хрипло ответил Парамонов, глядя на него во все глаза. — Подбросили! Богом клянусь!
— Тогда это, наверное, проделки нечистой силы, — отозвался Ласточкин. — Кстати, вы тут, помнится, про Австралию упоминали… — Он развернул загранпаспорт и просмотрел все визы и отметки. — Мне искренне жаль, товарищ, — очень вежливо промолвил он, — но похоже, что у вас и впрямь проблемы. Если верить этому документу, ни в какой Австралии вы никогда не были.
Парамонов затравленно съежился на стуле. Живой покойник прямо на глазах превращался в натуральное подобие мертвеца.
— Но я… — пробормотал он. — Ведь дом… Сидней… Вечеринка у Флетчеров…
Павел кивнул операм, которые все еще находились в кабинете, и они вышли, громко шаркая ногами. Дверь за ними затворилась.
— Можно закурить? — хрипло спросил Парамонов. Павел протянул ему сигарету и щелкнул зажигалкой.
Пауза. Бизнесмен закашлялся от дыма.
— А можно… можно спросить? Как вы нашли меня?
— По письмам, которые вы посылали жене, — отозвался Ласточкин.
Парамонов вытаращил глаза:
— Но… но… Я никогда не писал Ларисе никаких писем!
— Я знаю, — кивнул Ласточкин. — Но именно благодаря им мы вас и нашли.
* * *
Само собою, он все рассказал. О себе, о Катеньке, ее загранпаспорт тоже оказался в сумке, и из него тоже следовало, что она никогда не была ни в какой Австралии. Рассказал о своем преступном замысле, основные вехи которого мы уже знали. Он рискнул и потерял много денег… Арбатов зажал его в долговые тиски… Тогда Катенька сказала, что сейчас делаются такие пластические операции, которые почти полностью меняют внешность человека… Она может ему помочь, это даже не обсуждается. Но все должны быть убеждены, что он мертв. Тут надо хорошенько все продумать…
Ласточкин еще вел допрос, когда меня вызвал к себе Тихомиров. Оказалось, ему уже звонили сверху. Дело громкое, очень лакомое, наверху тоже заволновались… Ведь Парамонов был застрахован на приличную сумму денег, и теперь страховая компания, к слову, очень крупная, требует отмены выплат. Есть еще спланированное им убийство, когда все решили, что погиб именно он, — но прежде всего, конечно, должно идти страховое мошенничество. Да!
— Расследование практически закончено, — сказала я начальнику, — сейчас только выясним кое-какие детали…
Тихомиров уважительно прицокнул языком:
— Нет, ну вы, конечно, молодцы… Как же вы его разыскали все-таки?
— Да так, — уклончиво ответила я. — Письма помогли. А без них бы у нас ничего не вышло.
— Да? — с подозрением спросил полковник. — Ну ладно… А насчет Лазаревых что? Прояснилось что-нибудь?
— Ну мы сначала закончим с Парамоновым, — отозвалась я, — а потом уже примемся вплотную за Лазаревых. Если вы не возражаете, конечно, — добавила я, выдержав его взгляд.
По-моему, полковник как раз собирался возразить, но тут на его столе затрезвонили сразу три или четыре телефона, и я сочла, что могу удалиться с чистой совестью.
Когда я вернулась в кабинет, Павел заканчивал допрос Парамонова.
— Кому вы сообщили о вашем замысле? Кто знал о нем? Может быть, ваша жена?
— Лариса? Да что вы! Я же вовсе не с ней хотел… хм… бежать… Нет, она ничего не знала.
— А Лада, ваша сестра?
— С какой стати я должен был ее посвящать?
— Но неужели вы никому не сказали о том, что задумывали? Даже вашей матери?
Владислав Парамонов посерел лицом:
— Кому, этой старой гадюке? Да вы что! Она отца моего в гроб загнала, меня в покое не оставляла, все ей надо было знать, где я, да с кем, да что делаю. Достала, честное слово! Да я бы скорее застрелился, чем ей сказал хоть слово!
— Вот тут я вам верю, — хмыкнул Павел. — Ладно. Подписывайте…
В дверь просунулась голова лейтенанта Поспелова:
— Слышь, Павел! Тут хозяин машины приехал. Ну, той, которую эти уроды сперли… Ему можно ее отдать?
— Пусть подождет, — велел Ласточкин, — а ты пока запри-ка нашего подследственного куда следует. И приведи сюда Екатерину Дашкевич.
— Нет, ну это что? — возмутился самолюбивый Поспелов. — Я тебе что, золотая рыбка на посылках, что ли?
— Тогда проваливай! Какого черта ты тут делаешь? — разозлилась я.
Но Поспелов не пожелал проваливать и скрепя сердце выполнил приказания капитана. Правда, допросить Екатерину Дашкевич нам все равно не удалось, потому что после первого же вопроса она начала кричать и жаловаться, а потом запустила пальцы в волосы и расплакалась, свесив голову.
— Ладно… Поспелов! Уведи ее. Пусть следователь с ней разбирается… Тех показаний, которые дал Парамонов, все равно с лихвой хватит, чтобы утопить их обоих.
— Хозяин машины, — напомнила я вполголоса.
— Да помню я, помню, — отмахнулся Павел. — Зови его.
Я открыла дверь и в коридоре нос к носу столкнулась со здоровым типом, на шее которого висела велосипедная цепь из чистого золота. Завидев меня, он расплылся в улыбке.
— Фундуклеев? — пораженно спросила я.
— Ну да, — радостно подтвердил охранник Арбатова. — Ну что, писательница, будем знакомы?
* * *
— Я, конечно, никогда не смогу это доказать, — говорил Ласточкин позже, когда мы с ним остались одни, — но твой приятель Арбатов провернул чертовски занятный фокус. Его люди усыпили Парамонова и Дашкевич, то ли подсыпав им что-то в еду, то ли пустив усыпляющий газ, и в бессознательном состоянии перевезли их из Сиднея в Москву. Документы, очевидно, были подготовлены заранее, потому что заявление о якобы угоне поступило уже вчера вечером. Затем усыпленных пленников сажают в машину, и ровно в девять ноль три Арбатов звонит тебе и говорит, что возле отделения, напротив рыбного магазина, тебя ждет сюрприз. А уже дальше все идет как по маслу.
