— Вы ездили в Крым? Вдвоем?
— Вдвоем мы ездили отдыхать, а лечился Андрей без меня. Ему кто-то посоветовал санаторий в Старом Крыму, он купил путевку и не пожалел. Горный климат пошел ему на пользу.
Она заплакала. Все это осталось в прошлом, ей предстояло научиться говорить о муже в прошедшем времени.
— Он что-нибудь привез оттуда, кроме рецептов? Фотографии или сувениры?
— Я уж и не припомню…
— Может, полистаем наши альбомы? Давно я в них не заглядывал.
Передо мной маячил снимок, который показывала мне Анна, где мой отец обнимал Веронику Ремизову.
— Давай, — согласилась мать.
Она достала с полки альбомы, и мы углубились в прошлое нашей семьи. Родители не были любителями фотографироваться. В альбомах хранились снимки торжественных событий, юбилеев, горные ландшафты, которые предпочитал отец. Теперь я понимаю, почему он выбирал для отдыха курорты с горным климатом.
— Андрей обожал горный воздух…
— Сколько раз он ездил в Старый Крым? — уточнил я.
— Один раз. Там же глушь, море далеко, до него ехать десять или двадцать километров. Зато уникальная природа и чудесный воздух. Кстати, отец как-то обмолвился, что у его дальнего предка была собственность в Старом Крыму. То ли дом, то ли большой сад, когда-то принадлежавший крымским ханам. Он даже искал следы своей родни, но не нашел. Сад тоже вырубили.
Я разочарованно отложил альбомы и задумался.
— Ты расстроился? — забеспокоилась матушка, вытирая слезы.
Мог ли я хотя бы обмолвиться об измене отца, плодом которой стала Анна? Рано или поздно мне придется признаться матери, что у меня появилась сестра. Лучше позже. Как она воспримет эту новость? Трагически? Или по-христиански, со смирением?
— Ты веришь в Бога, ма?
— Без фанатизма, — помолчав, ответила она. — Я верю в нечто высшее, имеющее власть над нашими судьбами.
— Ну-ну, — мрачно буркнул я. — Значит, все предопределено?
— Мне не нравится твое настроение, Нико. У тебя развивается депрессия.
— А чему радоваться?
— Господи, Нико! У тебя вся жизнь впереди! Женишься, внучат мне подаришь…
Я вдруг сообразил, что Анна родилась за три года до меня. Выходит, бесплодием страдала мать, а не отец.
— Ты не хотела детей? — выпалил я. — Поэтому я появился на свет, когда тебе было уже тридцать семь?
— Что ты, что ты, сынок! — испуганно возразила она. — Я мечтала о ребенке! Ты родился желанным. У меня были проблемы со здоровьем, но постепенно все наладилось. Не сразу. Я долго лечилась. Мы с папой были на седьмом небе, когда врачи сказали, что я беременна.
— У меня нет ни братьев, ни сестер, — безжалостно продолжал я. — Признаться, меня сей факт ничуть не огорчает. Просто хочу знать, почему я один.
— У меня были тяжелые роды. Возраст сказался, нагрузка на сердце. Мы с папой решили больше не рисковать.
— Ты делала аборты?
— Нет! Что ты? Нет…
Я заставил матушку оправдываться, она не понимала причины этого бесцеремонного допроса. Ей было больно, а мне — стыдно. Но я словно слетел с катушек и не мог остановиться. Я подумал: а что, если у меня объявятся еще братья и сестры? Как быть с ними?
— Скажи, ма, ты… изменяла отцу?
В ту ночь я вел себя как свинья.
— Как ты смеешь? — рассердилась она. — Тебе повезло, что отец не слышит! Вместо того чтобы копаться в нашем грязном белье, подыскал бы себе невесту. Теперь ты Глава семьи, пора позаботиться…
— …о продолжении рода? — усмехнулся я. — Сплошная биология. А как же любовь?
— Женись по любви, Нико, только по любви.
Казалось, она нарочно уводит меня от скользкой темы, направляет по другой дорожке. Она всегда умела переключить мое внимание. Но той ночью ее метод дал осечку.
— Вы с отцом любили друг друга?
— Конечно, любили, — как маленькому, сказала мне матушка. Еще бы по головке погладила. — Не сомневайся.
— Да мне по барабану!
— Прекрати… — прошептала она, и ее губы побелели. Я не стал дожидаться худшего и кинулся за каплями. Дрожащими руками накапал в рюмку двойную порцию, протянул ей.
— Прости, ма. У меня нервы разыгрались. Нам обоим нужно успокоиться.
Я помог ей встать и дойти до спальни, которую теперь она занимала одна. Постель была разобрана, на тумбочке горела настольная лампа. Матушка села на кровать и слабо махнула мне рукой.
— Иди, отдыхай…
— Мам, ну прости ты идиота! — взмолился я, чувствуя вину. — Ну что мне сделать?
— Ничего… иди, Нико…
Я вышел, притворил за собой дверь — не плотно, так, чтобы осталась узкая щель, — и громко протопал в свою комнату. Постоял там минуты две, потом на цыпочках вернулся к родительской спальне и прильнул ухом к щели.
«Ты дурно воспитан, дружище, — поддел меня второй Нико. — Подслушивать нехорошо!»
Я стоял, затаив дыхание. Так прошло минут десять или больше. Я было собрался уходить, как из-за двери раздался глухой голос матери. Она говорила с кем-то по телефону.
— Он сам не свой… — донеслось до меня. — Не понимаю, какая муха его укусила…
Потом пошло что-то неразборчивое.
«Наверное, звонит профессору Заречному, — подумал я. — Жалуется на мое поведение. Или договаривается насчет приема. Черта с два! Никуда я не пойду. Я уже вырос из коротких штанишек!»
— Знаешь, какие вопросы он мне задавал?.. — повысила голос она.
О, это становится интересным! Я весь превратился в слух. Увы, матушка перешла на шепот, и мне не удалось уловить ни слова…
Глава 14
Черный Лог
Лаврову не хотелось уезжать. Выходной, проведенный у Глории, пролетел мгновенно. Правда, они спали в разных комнатах, но зато под одной крышей.
Ночь была беспокойной, мучительной. Роману снилось то, чего он никак не мог осуществить наяву. Едва он смежил веки, как дверь приоткрылась… и в гостевую комнату проскользнула она — прелестная хозяйка странного дома. Она наклонилась над его изголовьем и коснулась его губ своими губами…
Дальше началось такое, от чего у Лаврова закружилась голова и помутился рассудок. Он просыпался в любовной испарине и снова забывался в эротических грезах. И все время за любовниками наблюдал маленький уродец с нечеловечески красивым лицом. Карлик не отворачивался даже в моменты наивысшего экстаза, упиваясь зрелищем чужого оргазма…
Утро принесло горчайшее из разочарований: оказывается, Роман провел ночь один-одинешенек. Все исступленные ласки, все томительное наслаждение являлось эфемерным плодом сна!
