Только одна осталась на поле битвы. Это была Пикси – запыхавшаяся, довольная, помятая и ошалевшая, с поводком на порванном ошейнике и вывалившимся набок языком. Когда к ней подошел Бимбо, она собрала остаток сил и вцепилась ему в ногу.
VI
На следующее утро Конни с трудом очнулась от тяжелого сна. Еще не придя в себя окончательно, она испытала знакомое ощущение, когда предчувствие чего-то неприятного наваливается раньше, чем успеваешь понять, в чем дело. Секунды две она лежала, жмурясь и зевая. Потом услышала, как ее австрийская горничная прошла по коридору и постучала в дверь.
«Вот черт! – подумала Конни. – Я забыла ей сказать, чтобы она никого не будила».
И тут на нее обрушился весь кошмар минувшего вечера.
Конни не отличалась богатым воображением, но после визита своего брата она легко могла представить, что произойдет с Моппет, если портсигар мистера Пириода не будет найден. Она попыталась урезонить племянницу, но дело, как всегда, кончилось ничем. Моппет беспечно ответила, что Пи Пи и мистер Картелл просто слишком подозрительны. Когда Конни заговорила о дурной репутации Леонарда Лейсса, девушка заявила, что у него было трудное прошлое и она потратила немало сил, чтобы вернуть его на путь истины. Моппет даже пустила слезу и от всей души заверила Конни: теперь все будет хорошо и она полностью ручается за то, что Леонард окончательно исправился.
Если бы Конни лучше разбиралась в людях вроде Лейсса и могла как-то влиять на их поведение, возможно, ей удалось бы изменить ситуацию к лучшему. Не исключено, она даже смогла бы привить Моппет иные склонности и вкусы. Но увы, у Конни не было для этого ни способностей, ни опыта. Все, что она умела, – это обожать Моппет до безумия и изливать на нее свою бесполезную любовь. С этой девушкой Констанс чувствовала себя так, словно попала в чужую страну, где, как все иностранки, на каждом шагу делала ошибки.
Приняв ванну и одевшись, Конни как в тумане спустилась к завтраку и стала машинально поедать яйца с беконом и почками, которые равнодушно поставила перед ней горничная. Еще не закончив завтракать, она увидела Альфреда, шагавшего по лужайке в шерстяной куртке и матерчатой кепке, с конвертом в руке.
Через минуту он уже стоял перед ней.
– Простите, что побеспокоил, мисс, – Альфред положил конверт на стол, – но мистер Пириод попросил передать вам это. Насколько я понял, ответа не требуется.
Конни поблагодарила и, когда он ушел, распечатала конверт.
Прошло несколько минут, а она все еще читала и перечитывала письмо. Недоумение сменилось замешательством, потом тревогой. Наконец, ее охватило жуткое чувство нереальности, и Конни прочитала текст еще раз.
Дорогая моя, что я могу сказать? Только то, что Вы потеряли любящего брата, а я – преданного друга. Поверьте мне, я глубоко чувствую и понимаю, в какое горе поверг Вас этот удар и с каким мужеством Вы его приняли. Если Вы не сочтете это дерзостью со стороны старого чудака, я процитирую две простые строчки, написанные нашей дражайшей герцогиней Рэмптон, истинной викторианкой. Думаю, тот факт, что они остались не опубликованы, не делает их хуже.
О, не ропщи, измученное сердце, о том, что суждено.
Пока живу, живешь и ты, ведь мы с тобой – одно.
Смею надеяться, мы знаем друг друга достаточно давно, чтобы Вы поверили в мою искренность и не стали отвечать на эту слабую попытку выразить то горячее сочувствие, которое я к Вам испытываю.
Искренне Ваш
Персиваль Пайк Пириод.
Когда австрийская горничная вошла в столовую, Конни все еще смотрела на письмо.
– Труди, – произнесла она через силу, – я в шоке.
– Битте?
– Не важно. Я отлучусь из дома. Ненадолго.
Она вышла на улицу, пересекла лужайку и постучала в дверь мистера Пириода.
На Грин-лейн уже собралась кучка рабочих.
Дверь открыл Альфред.
– Альфред, – спросила она, – что случилось?
– Случилось, мисс?
– Мой брат. Он…
– Мистер Картелл еще не встал, мисс.
Конни посмотрела на него так, словно он говорил на неизвестном языке.
– Обычно мистер Картелл встает раньше, мисс, – добавил Альфред. – Вы хотите с ним поговорить?
– В чем… а, Конни! Доброе утро.
Это был мистер Пириод, свежий и пышущий здоровьем, хотя и не столь румяный, как обычно. В его тоне звучала подчеркнутая бодрость.
– Пи Пи, ради Бога, что это значит? – вскричала Конни. – Что вы такое написали?!
Мистер Пириод взглянул на Альфреда, и тот исчез. Потом, помявшись, он взял Конни за руку.
– Ну, все, все, не надо так волноваться, дорогуша.
– Вы с ума сошли?!
– Конни! – пролепетал он еле слышно. – О чем вы говорите? Вы… вы знаете?
– Я должна сесть. Мне нехорошо.
Она села. Мистер Пириод смотрел на нее в замешательстве, прижав пальцы к губам. Он собирался что-то сказать, когда со стороны комнат для прислуги раздался пронзительный женский крик. Затем загалдели мужские голоса. На пороге появился бледный Альфред.
– Боже милостивый! – воскликнул мистер Пириод. – Что там еще?
Альфред остановился за спиной Конни Картелл и спросил, многозначительно глядя на хозяина:
– Могу я с вами поговорить, сэр? – Он сделал предупредительный жест и указал на дверь в библиотеку.
– Прошу меня извинить, Конни. Я сейчас.
Мистер Пириод прошел вслед за Альфредом в библиотеку, и тот закрыл дверь.
– Альфред, да что с вами такое, черт возьми?! Почему вы на меня так смотрите?
– Мистер Картелл, сэр. – Альфред облизнул пересохшие губы. – Даже не знаю, как сказать, сэр. Он… он…
– О чем вы говорите? Что произошло?
– Несчастный случай, сэр. Его обнаружили рабочие. Он… – Альфред повернулся к окну. В открытых воротах за живой изгородью виднелась кучка землекопов, которые стояли, нагнувшись и глядя куда-то под ноги. – Если говорить без обиняков, сэр, – продолжил слуга, – они нашли его… на дне канавы. Мне очень жаль, сэр, но, боюсь, он мертв.
Аллейн
I
– В общем, вот так, – сказал суперинтендант Уильямс. – Здесь вся история и те, кто в ней замешан. Или не замешан, пока не ясно. Я подумал: все равно придется вызывать вас, так зачем нам самим лезть в дерьмо и путаться под ногами? Не то чтобы мы не могли справиться сами, но у нас дел по горло, а людей кот наплакал. Вот я и позвонил в Ярд.
– Очень мило, – сухо отозвался Аллейн, – и довольно необычно. Мы вам очень обязаны, верно, Фокс?
