– С какой стати?
– Потому что этот парень негодяй. Я кое-что знаю о нем. Я никогда раньше не вмешивался в твои дружеские отношения, но чертовски пренебрег бы своим долгом, не вмешавшись сейчас.
– Я не стану порывать с другом только потому, что тебе вздумалось сказать, будто он не годится.
– Даю тебе слово чести, этот человек подлец. И преступник к тому же. Я был изумлен, увидев его сегодня на приеме. Мои сведения о нем тянутся еще со времен моей службы в министерстве иностранных дел. Они абсолютно достоверны. Очень скверная репутация. Послушай, будь благоразумен. Порви с ним решительно и навсегда. Арчери – славный старый дом. Твоя мать может использовать его как pied-a-terre
[9]
и иногда наезжать туда повидаться с тобой. Это всего в десяти милях от Эдинбурга.
– Но…
– Это окончательно.
– Но… я не хочу уезжать из Лондона. Не хочу отираться с кучей усердных шотландцев из бог знает какой глуши. Люди, которые там учатся, – это просто предел!
– Почему? – спросил лорд Роберт.
– Ну, потому что… я имею в виду… Ты знаешь, что я имею в виду. Это будет сборище самых невообразимых чудил. Не спорю, совершенно восхитительных, но…
– Но не одного класса с теми юнцами, которые делают долги чести, хотя не в состоянии возвратить их, и участвуют в великосветских развлечениях на деньги матери?
– Это несправедливо! – запальчиво воскликнул Дональд.
– Почему? – повторил лорд Роберт.
– Держу пари, в моем возрасте ты тоже попадал в такие передряги.
– Ошибаешься. Я совершал столько же глупостей, сколько и большинство юношей в мое время. Но не делал долгов, которые не мог уплатить. Мне казалось, что подобные вещи сродни воровству. Я не крал ни одежды у моего портного, ни напитков из отеля, ни денег у друзей.
– Но я же знал, что в конце концов все уладится.
– То есть знал, что я за тебя заплачу?
– Ты не можешь назвать меня неблагодарным, – огрызнулся Дональд.
– Мой дорогой мальчик, мне не нужно, чтобы ты благодарил меня.
– Но я не похороню себя в заброшенном мавзолее какого-то шотландского дома в разгар лондонского сезона. Тут… тут Бриджет.
– Дочка леди Каррадос? Она тебе симпатизирует?
– Да.
– Кажется, она славное создание. Тебе повезло. Не из этих трескучих пустомель. Она дождется тебя.
– Я не поеду.
– Дорогой мальчик, мне очень жаль, но у тебя нет другого выхода.
Дональд побледнел, только на скулах горели два красных пятна. Губы его дрожали. Внезапно он взорвался:
– Не нужны мне твои паршивые деньги! – яростно выкрикнул он. – Клянусь Богом, я способен сам о себе позаботиться! Я займу у кого-нибудь другого, а не у проклятого самодовольного реликта эдвардианских времен. А потом найду работу и расплачусь.
– Работа на дороге не валяется. Ладно, послушай…
– Ах, замолчи! – Дональд бросился вон из комнаты.
Лорд Роберт смотрел на захлопнувшуюся за ним дверь. В комнате стало очень тихо. С легким шорохом пепла затухал огонь в камине, на каминной полке тикали часы. Вот они тикали громко. Пухлая фигурка, полуосвещенная настольной лампой, сидела совершенно неподвижно, подперев рукой голову. Лорд Роберт вздохнул – негромкий скорбный звук. Наконец он подвинул к себе конверт и ровным почерком написал: «Капитану Уитерсу, Шеклтон-Хаус, Лезерхед». Набросав короткое письмо, он вложил чек, запечатал конверт и позвонил дворецкому.
– Мистер Дональд ушел?
– Да, милорд. Он сказал, что не вернется.
– Понятно. Спасибо. Позаботьтесь, пожалуйста, чтобы это письмо было отправлено немедленно.
Шантаж под музыку
Лорд Роберт сидел на синем диване с двух часов дня, но ничуть не устал. Наблюдая, как прибывают любители музыки, он развлекал себя праздными размышлениями об интеллектуальном снобизме. Попутно он обследовал синий диван, осторожно проведя руками по поверхности сиденья и просунув их вниз – в узкую щель между сиденьем и подлокотниками. Лорд Роберт предусмотрительно положил свои перчатки на стул слева от дивана, чуть-чуть позади. Вошло несколько людей, среди них – леди Каррадос, которая выглядела усталой.
– Вы себя не щадите, Эвелин, – сказал ей лорд Роберт. – Вы, разумеется, очаровательны… платье восхитительно. Но вы такая хрупкая, моя дорогая.
– Со мной все в порядке, Банчи, – ответила она. – У вас прелестный способ намекнуть женщине, что она стареет.
– Нет, что вы! Я имел в виду совсем не это. По правде сказать, вам даже к лицу эта прозрачность, только очень уж вы худы. А где Бриджет?
– На дневном спектакле.
– Эвелин, вы не знаете, видится ли она с моим племянником?
– С Дональдом Поттером? Да. Мы в курсе дела, Банчи.
– Он написал матери, которая, несомненно, снабжает его деньгами. Полагаю, вы знаете, что он живет у какого-то приятеля?
– Да. Бриджи видится с ним.
– Бриджи знает, где он?
– Наверное, да. Она мне не говорила.
– Она симпатизирует парню, Эвелин?
– Да.
– А что вы о нем думаете?
– Не знаю. Трудно сказать. В нем много шарма, но я бы хотела, чтобы он занялся каким-нибудь делом.
– Вас это сильно беспокоит?
– Это? – Она вздохнула. – Немного беспокоит, естественно. О, вон и леди Аллейн! Мы договорились с ней встретиться.
– Восхитительная женщина, не правда ли? А я жду миссис Хэлкат-Хэккетт.
– Вот уж не думала, что она в вашем вкусе.
Лорд Роберт состроил свою кроличью гримаску и подмигнул.
– Мы оба восторгаемся Бахом.
– Я пойду к леди Аллейн. До свидания, Банчи.
– До свидания, Эвелин. И не надо так сильно тревожиться – о чем бы то ни было.
Испуганно посмотрев на него, она удалилась. Лорд Роберт опять опустился на диван. Большая гостиная почти заполнилась, и через десять минут на новомодной эстраде должен был появиться квартет «Сирмионе».
«Она что, ждет, пока погасят свет?» – спросил себя лорд Роберт. Увидев, как в гостиную входит Агата Трой, он попытался встретиться с ней глазами, но ему не удалось. Люди располагались на золоченых стульях, вычурных креслах и на диванах, стоящих вдоль стен. Лорд Роберт беспокойно посмотрел на двери и увидел сэра Дэниэла Дэвидсона. Тот направился прямо к нему. Когда-то сэр Дэниэл вылечил сестру лорда Роберта от несварения желудка, и эмоциональная Милдред пригласила его на обед. Дэвидсон забавлял и интересовал лорда Роберта. Его метода в качестве модного в свете врача была превосходна. «Если бы Дизраэли вместо примул занялся медициной, – сказал однажды сэр Роберт, – он был бы точь-в-точь таким, как доктор Дэвидсон». Во время того визита он воодушевил Дэвидсона, и тот пустился в рассуждения о своем излюбленном предмете – Искусстве с большой буквы. Госпелл завершал латинские изречения Дэвидсона, цитировал вместе с ним Конгрива
[10]
и с удовольствием выслушивал, как тот проводит нелепые параллели между Рубенсом и Дюрером. «Экстраверт и интроверт в искусстве!» – патетически восклицал Дэвидсон, взмахивая своими красивыми руками, а лорд Роберт подмигивал и произносил: «То, что вы говорите, выше моего понимания». «Я говорю вздор, – резко оборвал себя Дэвидсон, – и вы это знаете». Но уже через минуту-другую снова разглагольствовал столь же пламенно. Он распрощался в час ночи, очень довольный собой и бурля цветистыми фразами.
