– Ничего. Пару дней и без меня мой магазинчик пропыхтит. Девочки справятся. А я, так и быть, вам помогу.
Нелли Робертовна :
– Вот теперь, когда мы все решили, давайте пить чай. Настя, и ты поешь обязательно перед тем, как ехать в больницу. Миша! Где ты, Миша?
Шофер возник как из-под земли и по-военному отрапортовал:
– Я здесь!
– Настю в больницу отвезешь?
Наталья Александровна издала смешок.
– Что я такого сказала? – вскинулась Нелли Робертовна.
– Все знают, а она нет!
– Чего я не знаю? Вера? Наталья?
– Да все в порядке, милочка, – Олимпиада Серафимовна поднялась. – Жорочка, перенеси мое кресло поближе к столу.
Стояла тихая, теплая погода. Прекрасный летний день. Казалось, будто ожила одна из картин Эдуарда Листова. Он обожал писать свою дачу. Листову казалось, что именно так он хранит патриархальный уклад в своем доме. Сюда, в здешний быт, не торопились внедрять всякие там новомодные штучки, даже само слово «гаджет» было под запретом. Но для того, чтобы поддерживать этот уклад, нужны деньги, и немалые, ибо никто из обитателей особняка не привык работать. И если между ними и этими деньгами встал человек… Да что там! Какая-то девчонка!
Судьба этой девчонки уже была решена.
Алый
На следующий день
Медсестра, проходящая по больничному коридору, вздрогнула от неожиданности, когда ее схватили за руку.
– Извините, девушка, можно вас на минуточку?
– Да? Что вы хотели?
– Вы, кажется, работаете медсестрой в травматологии?
– Да.
– Я так и подумала. Сегодня ведь ваше дежурство?
– Да. Мое. Так что вы хотели? Я тороплюсь, извините.
– Буквально одну минуточку. Скажите, девушка, а часто ваши больные умирают?
– Что?!
– Ну, часто последствия травм приводят к смерти?
– Часто. Вы себе даже не представляете как… Вот вчера привезли к нам мужчину…
– Да-да. Извините, что перебиваю вас. У меня к вам дело несколько деликатного свойства. Вы денег хотите заработать?
– Денег?
– Ну да. Как я понимаю, не от большого богатства вы здесь работаете, оклад-то мизерный.
– Ну, в общем-то…
– Хотите пять тысяч долларов?
– Пять тысяч?! За что?!
– Чтобы последствия травм, полученных одной вашей больной в результате наезда автомобиля, стали смертельными.
– Я не совсем поняла…
– Какая вам разница, одним смертельным случаем больше, одним меньше. Вы же специалист. Сделали укольчик в вену, а лекарство в шприц набрать забыли. Или капельницу поставили, а лекарство вдруг закончилось раньше времени. Добежать, мол, не успела. В результате воздушная эмболия. Так, кажется, это называется? Или таблеточку не ту дали. Не беспокойтесь, пациентка ваша почти сирота, у нее только мать, да и та женщина простая, полуграмотная. Никто вас по судам таскать не будет. А люди, заинтересованные в смерти вашей пациентки, напротив, весьма влиятельны и богаты.
– Да что вы себе…
– Десять тысяч. Пятнадцать. Двадцать. Пятьдесят, в конце концов, но это последняя цена. Столько даже профессиональным убийцам не платят. Сейчас люди за гораздо меньшую сумму готовы отправить кого угодно на тот свет. И работать вам в этой больнице больше не придется. Ну? Договорились?
– Нет. Я никого убивать не собираюсь. Более того, я в полицию сейчас пойду.
– Не пойдете. Свидетелей нашего разговора нет, а без свидетелей никто вам не поверит. Более того, я сейчас пойду к главврачу и пожалуюсь, что вы мне нахамили. Или что вы плохо за моей родственницей ухаживаете. И вас тут же уберут, не сомневайтесь. А я другую помощницу найду. За лечение девушки платят большие деньги, она здесь не по страховому полису лечится, разницу вы должны понимать. Не в ваших интересах со мной ссориться, милая. А вот договориться…
– Я догадываюсь, какую девушку вы имеете в виду. Так вот: если она умрет в нашей больнице, я все-таки пойду в полицию. Хотите – жалуйтесь на меня после этого, хотите – нет, но я скажу, что вы пытались подкупить меня, а может, и не только меня. Полиция разберется. Опаздываю я, всего хорошего.
Медсестра даже раскраснелась от волнения, произнося эту пламенную обличительную речь. Душа у девушки пела: какой благородный поступок! Потом, конечно, она не раз вспоминала с досадой, что могла бы заработать одним махом пятьдесят тысяч долларов, деньги для нее огромные. Сколько всего можно было бы на них сделать! А если поторговаться как следует? И квартирный вопрос наконец решить, и участок земли прикупить, и домик начать строить. Если все экономно рассчитать… Ах! Как могла бы измениться ее жизнь! И муж зауважал бы наконец.
Промучившись ночь, рано утром, когда он, зевая, собирался на работу, она не выдержала и поделилась своими сомнениями. Рассказала о том, как некая дама предложила огромные деньги за то, чтобы ее юная родственница не оправилась от полученных в результате наезда трав. Девушка почти сирота, воспитана одной матерью где-то в деревне. Последствий никаких, только угрызения совести.
– Сколько-сколько? – переспросил муж.
– Пятьдесят тысяч долларов. Но думаю, если бы я стала торговаться, она бы дала и больше.
– А ты не стала?
– Нет, я сразу отказалась!
– Ну и дура! Бывают же такие! – Он выругался и бухнул дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка.
Медсестра расплакалась и, почти ничего не видя от слез, принялась мыть посуду. Зачем только сказала?
В больнице
Майя очнулась от глубокого сна уже за полночь. Поначалу долго не могла вспомнить, где находится, почему на груди тугая повязка и отчего так болит голова. Возле ее кровати, сидя в глубоком мягком кресле, дремала незнакомая русоволосая девушка. Лицо у нее было простенькое, волосы детской оранжевой резинкой стянуты в хвост, губы тонкие, подбородок с ямочкой.
– Эй! – негромко окликнула ее Майя.
– Да? Что? – вздрогнула девушка и открыла глаза.
– Ты кто?
– Я? Я Настя. Племянница Нелли Робертовны.
– А кто такая Нелли Робертовна?
Девушка, назвавшаяся Настей, взглянула на Майю с откровенным интересом:
– А у тебя что, амнезия? Как в кино, да? Смешно!
– Амнезия? Нет, не думаю. Но я не помню никакой Нелли Робертовны.
– Надо же! Конечно, не помнишь, потому что вы никогда не виделись. Это жена, то есть бывшая жена, вернее, теперь уже вдова… Тьфу ты! Запуталась совсем! В нашей семье все так сложно! Ну, в общем, тетя Нелли была замужем за твоим отцом.
