Книга Самая коварная богиня, или Все оттенки красного, страница 28. Автор книги Наталья Андреева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Самая коварная богиня, или Все оттенки красного»

Cтраница 28

Девушка была еще так слаба, что приходилось вести ее под руку. Хорошо, Егорушка вызвался подставить свое «надежное мужское плечо». Нелли Робертовна шла впереди, указывая дорогу.

Двери в парадную залу были распахнуты. Майя невольно прищурилась, попав из яркого солнечного дня в прохладные сумерки. Хозяева явно хотели приготовить ей сюрприз и задернули шторы. Ярко освещена была только картина, висящая на стене. Наверное, именно к ней в первую очередь и хотели привлечь внимание гостьи. Это был женский портрет. Сначала Майя не поверила своим глазам. На нее, улыбаясь, смотрела совсем еще юная… мама. В руках она держала корзину, полную грибов.

– Мама! – Девушка замерла от неожиданности, а потом разрыдалась: – Мама, мамочка…

Только сейчас Майя поняла, как соскучилась по ней.

– Воды! – закричала Нелли Робертовна. – Кто-нибудь! Егорушка! Ольга Сергеевна!

– А говорили, что у нее не в порядке с головой, – сквозь зубы процедила Наталья Александровна, внимательно наблюдающая за происходящим. – Все она, оказывается, помнит!

– Видимо, поспособствовало, – усмехается Олимпиада Серафимовна. – Память вернулась. Вот что значит сильное впечатление!

– Вот что значит гений, – поправила ее Вера Федоровна.

– Спасибо, Нелли, – усмехнулась Наталья Александровна. – Расчет был верен: показать девушке ее мать. С такими талантами тебе надо работать не искусствоведом, а психотерапевтом, – ехидно добавила она.

– Да замолчите вы! – не удержалась Нелли Робертовна, осторожно усаживавшая Майю в кресло. – Лучше бы помогли!

В это время с разных сторон прибежали Егорушка и Ольга Сергеевна, оба с водой. Майя постепенно приходила в себя.

– Ах, какая трогательная семейная сцена! – притворно вздохнула Вера Федоровна. – Какой пассаж! Прямо из романа!

– Да помолчала бы! – осадил ее бывший муж. – Твоя манерность всех выводит из себя, неужели ты не понимаешь?

– Георгий Эдуардович, как ты можешь?! При всех!

– Могу. Давно надо было выставить тебя отсюда. Но об этом мы с тобой потом поговорим. Наедине, ты права. Сейчас все внимание нашей гостье. Нелли, проси ее к столу. И остальных рассаживай. Распоряжайся, одним словом.

Олимпиада Серафимовна при этих словах аж затряслась от негодования. Она ведь старшая среди присутствующих дам! Это ей положено играть роль хозяйки дома!

– Может, я здесь лишняя? – прошипела она.

– Мама, сядь! – довольно резко сказал ей сын. – Мне надоело смотреть, как вы делите шкуру неубитого медведя.

Дамы, не спеша, расселись, причем Нелли Робертовна во главе стола. Она же произнесла первый тост:

– За нашу гостью! Маруся, мы рады, что ты наконец с нами!

Майе было неловко чувствовать себя объектом такого внимания, порой даже хотелось провалиться сквозь землю. Но Нелли Робертовна не дала бы. Какое-то время все молча ели. Ольга Сергеевна оказалась знатной кулинаркой – заливное из судака просто таяло во рту!

– Ах, мы все так счастливы, так счастливы! – нарушила наконец молчание Наталья Александровна, быстрее всех разделавшись с судаком.

– Мама, у тебя пуговица на блузке расстегнулась и видно лифчик, – громко сказал Егорушка.

– Егор! – завизжала она. – Как ты можешь?!

– А что такого я сказал? – удивленно заморгал парень. – Это же правда?

– Заткнешься ты когда-нибудь со своей правдой?! Мог сказать это мне на ухо или вообще промолчать! – Наталье Александровне с трудом удалось взять себя в руки. – Извините.

– Ничего, Наташенька, ничего, – притворно вздохнула Олимпиада Серафимовна. – Мой младший внук – душа чистая, невинная. Вот если бы взять его и Эдуарда Оболенского, да соединить вместе, а потом как следует перемешать и вновь разделить пополам… Получилось бы два неплохих человека. Во всяком случае, нормальных, в меру наделенных достоинствами и пороками, – она вздохнула; на этот раз искренне.

– Так горячее подавать? – спросила появившаяся на пороге гостиной Ольга Сергеевна.

– Да-да, конечно, – рассеянно кивнула Нелли Робертовна. – Ну, как, Марусенька, тебе лучше?

– Да. Лучше. – Майя изо всех сил старалась не привлекать к себе внимания. Но все же не удержалась и спросила: – Откуда здесь этот портрет?

– Как? – удивилась Олимпиада Серафимовна. – Разве твоя мать никогда не упоминала о том, что ее писал великий Эдуард Листов?

– Нет, – зарумянилась Майя. Мамочка Вероника даже никогда не упоминала о том, что с ним знакома.

– А вот мы все знаем, что это была его самая великая в жизни любовь, – Олимпиада Серафимовна намеренно уколола ту, ради кого муж с ней развелся. И победно посмотрела на Нелли Робертовну. Ишь! Хозяйка! – Эдуард этого не скрывал. Правда, никогда не рассказывал подробности…

– Мама!

– А что я такого говорю? Разве неправду?

– У Егора это, по крайней мере, от наивности, а у тебя от чего? – поморщился Георгий Эдуардович. – От жестокости? Мы все только догадываемся , что мой отец был влюблен в женщину на портрете в розовых тонах, потому что это лучшая его картина. Это любовь не столько мужчины, сколько художника. Он сам мне как-то пытался объяснить, что существует любовь на одну картину.

– Да, тут видно настоящее чувство, – кивнула Наталья Александровна. – Но и дети от этого получаются самые настоящие, не нарисованные. Интересно, сколько же эта картина может стоить?

– Кому что, а этой деньги! – покачала головой Олимпиада Серафимовна. – Милочка, вы можете хотя бы на людях скрывать вашу жадность? Это же неприлично!

Настя, увидев, что вот-вот вспыхнет ссора, поспешила перевести разговор на другую тему:

– Эдик, кажется, очень хотел познакомиться со своей… тетей. Во всяком случае, он так долго меня расспрашивал: когда приходит поезд, во сколько, какой вагон, какое купе…

– Не похоже на нашего Эдика, – с недоумением сказала Олимпиада Серафимовна.

– Очень даже похоже, – ринулась в бой Вера Федоровна. – На самом деле он мягкий, чуткий, добрый. Да-да! Чуткий и добрый! А карточные долги – это признак породы!

– Вера! – не выдержал Георгий Эдуардович. – Да замолчи ты наконец! Какая такая порода?!

Майя так крепко задумалась, что не отреагировала на перепалку между родственниками. Что они сказали? Маму любил Эдуард Листов? Он написал ее портрет? Разве они были знакомы? А как же папа? Впрочем, что здесь стыдного, если великий художник писал мамин портрет? Вон как здорово получилось!

Майя начала догадываться, что тут скрыта какая-то тайна. Теперь она непременно должна задержаться в этом доме и узнать подробности. А главное: почему мама никогда и никому об этом не рассказывала?

– Марусенька, ты совсем ничего не ешь, – заволновалась вдруг Нелли Робертовна. – Не вкусно?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация