Книга Самая коварная богиня, или Все оттенки красного, страница 43. Автор книги Наталья Андреева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Самая коварная богиня, или Все оттенки красного»

Cтраница 43

– Господи, за что мне это? – Наталья Александровны обхватила руками голову и кинула вороватый взгляд на графинчик с водкой.

Когда братья спустились в сад, она судорожно схватилась за рюмку и, пока никто не увидел, наполнила ее раз, другой…

«Для храбрости», – прошептала она.

– Ты умеешь драться на шпагах? – спросил Егорушка, неловко плюхнувшись в гамак. – Ой!

– Осторожно, не упади! – поймал его за руку Эдик.

– Пусти!

– И в кого только ты такой, – старший брат со вздохом опустился на резную скамейку рядом с гамаком и прищурился на звездное небо. – Красиво здесь… Люблю этот дом, этот сад… Даже зимой люблю, когда на улице снег, за окном завывает ветер, зато в зале на первом этаже топится камин, и, если помешать кочергой дрова, искры сыплются, словно от бенгальского огня. Будто опять новогодняя ночь. Фейерверк… Праздник… – он вздохнул. – Всю жизнь я хотел только одного: вечного праздника. Ты любишь Новый год?

– Сейчас лето, – сердито сказал Егорушка.

– Но ведь в мечтах своих можно создавать миры? Любые: прошлое, настоящее, будущее… На самом деле я поэт, во мне романтики гораздо больше, чем в тебе, хотя ты все книги в нашей библиотеке перечитал, и все мечтаешь, мечтаешь… Просто я себя знаю от и до, потому и не боюсь, и уж конечно, не стесняюсь, а ты себя и стесняешься, и боишься. Освободи свой разум, брат. Тебе понравилась эта девушка, вот и все. Но ты не знаешь, как приступить к делу.

– Какая девушка? – порозовел Егор. – К какому делу?

– Брось. Эта девушка. Блондиночка. Впервые что-то дрогнуло в душе, да? Заволновался? И вместо того, чтобы спросить у меня совета, ты надуваешь щеки, грозишься меня убить и вообще делаешь все, чтобы ей опротиветь. Ведешь себя как мальчик, который, чтобы понравиться девочке, дергает ее за косички.

– Да не хочу я никому нравиться! И она моя тетя!

– Вот тут ты ошибаешься. Вы не родственники, так что не мучайся угрызениями совести.

– Ты врешь. Как всегда, врешь.

– Попробуй за ней поухаживать. Она такая же, как ты, наивная, не очень умная, не сказать глупая, просто неопытная. Она тебя не отвергнет, потому что не умеет этого делать. Вы будете пару месяцев коситься друг на друга и вспыхивать, едва соприкоснутся ваши пальцы, ведь никто из вас не знает, как и что надо делать дальше, потом решитесь наконец, возможно, что и переспите, и после этого начнете испытывать друг к другу стойкое отвращение, потому что…

– Не хочу дальше слушать! Не хочу! – Егорушка закрыл ладонями уши.

– …Но вы можете найти удовольствие в духовном общении, стать друг другу братом и сестрой, делать общее дело и даже родить детей. А в пятьдесят лет ты вдруг очнешься, посмотришь вокруг и пустишься во все тяжкие. У тебя родится внебрачный ребенок, и ты напишешь в своем дневнике: «Мне надо было давно с ней развестись, она сделала мою жизнь несчастной». Ты ведь ведешь дневник?

– Что в этом плохого?

– Пустая трата времени. Пойдем лучше со мной в казино, а оттуда – в бордель. И перестань есть банками варенье. Интересно, что бы сказал об этом старик Фрейд? – зевнул Эдик. – Брат, я желаю тебе добра. Ты безобиден, ну, скажем, как бабочка, жаль только, что уродлив. Огромная уродливая бабочка – кому она нужна? А я хочу тебя сделать просто огромной бабочкой. Красавчиком, таким, как я, ты не станешь никогда, так что смирись.

– Я никогда не был злым. А тебя готов убить. Потому что ты меня достал! Я тебя ненавижу!

– Ну, убей, – лениво потянулся Эдик. – Честное слово: мне все равно.

– Если бы я еще знал, как это делается, – пробормотал Егорушка.

– Всему-то тебя научи. Удушенным я быть не хочу, я как-никак Оболенский. И скамейкой по голове меня лупить не стоит, не дамся. Пойди возьми пистолет у папы в кабинете и выстрели в меня. Лучше в лоб, потому что в сердце все равно не попадешь, промажешь. У тебя ведь чудовищная близорукость. Впрочем, ты и в лоб не попадешь. Ты даже слону в задницу не попадешь с пяти метров.

– Я хочу честно! На дуэли!

– Слушай, достал! – Эдик еще раз зевнул и встал. – Мать тебя столько по врачам водила! Может, хватит придуриваться? Я не верю, что ты даун.

– Я не…

Оба невольно вздрогнули, потому что именно в этот момент раздался мощный громовой раскат. Братья машинально посмотрели на небо, где сияла огромная полная луна. Ни тучки, ни ветерка, ни дождинки. Ясный и теплый вечер. И даже через пару минут после этого громового раската молния так и не сверкнула.

– Что это было? – втянув голову в плечи, прошептал Егорушка.

– Кажется, кто-то меня опередил. И тебя тоже.

– Надо же бе…

– Идти, да. По крайней мере, ты все это время был со мной, а я с тобой. У нас обоих железное алиби. Нервы не выдержали у кого-то из наших женщин. Но вот у кого?

Э. Листов «Безжизненная планета, пурпур», холст, масло

После того как портрет в розовых тонах повесили в гостиной, его место заняла картина, которую все находили слишком непонятной и мрачной. Это был огромных размеров холст, но удивительно пустой, являвший миру безлюдный пейзаж, где вкрапления черного цвета придавали заливающему все остальное пространство пурпуру что-то зловещее. Что имел в виду художник? Планету Марс или аллегорически перенес состояние своей души на холст, дав ему соответствующее название? «Безжизненную планету, пурпур» пока еще не выставляли на продажу, она мелькнула однажды на выставке, где критики сочли, что Эдуард Листов напрасно изменил себя и ударился в сюрреализм. Хотя его жена была категорически с критиками не согласна. Какой же это сюрреализм? Это всего лишь жест отчаяния. Листов исписался.

«Безжизненную планету» распорядился повесить в кабинете Георгий Эдуардович, и теперь именно он лежал на ковре, мертвый, неподвижный, а зловещий пурпур разливался на стене. Вокруг простреленной головы хозяина дома росло такого же цвета огромное пятно. На коленях перед мертвым Георгием Эдуардовичем стояла Майя и держала в руке пистолет. Именно это и увидели прибежавшие на выстрел обитатели дома.

Потом, отвечая на вопросы следователя, они долго спорили, путались, противоречили сами себе, стараясь припомнить порядок своего появления в кабинете: кто за кем пришел? Но в эту минуту никто ни за кем не следил, все с ужасом смотрели на мертвого Георгия Эдуардовича, которому пуля, выпущенная из «Дерринджера», попала прямо в глаз. Зрелище было ужасное.

Егорушка, сняв очки, дрожащими пальцами протирал стекла, Олимпиада Серафимовна просто оцепенела, Вера Федоровна шептала молитву. Майя пыталась что-то сказать, но не могла. Вот такая была картина.

Первой опомнилась Наталья Александровна:

– Надо же что-то делать! В полицию звонить!

Эдик:

– Я сам это сделаю.

Вера Федоровна:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация