— Моим восемь и девять.
— О, тогда у вас есть еще несколько лет мира и покоя.
— По мне, так лучше всего внуки, — вмешался в разговор Кейдж. — Поверьте опытному деду. Ты весело проводишь с ними время, балуешь их как можешь, позволяешь изваляться в грязи и замызгаться с ног до головы мороженым, а потом выдаешь на руки родителям. А сам спокойно отправляешься попить пивка и посмотреть матч. Что может быть лучше?
Опять на время в машине воцарилось молчание. Потом Эванс обратился к Паркеру:
— Вы упоминали о происшествии с вашим сыном. Как это случилось?
— Вам доводилось слышать о Лодочнике? — спросил Паркер.
Кейдж бросил на него настороженный взгляд и снова сосредоточился на дороге.
— Кажется, что-то читал о нем в газетах. Но подробностей не помню, — ответил Эванс.
Паркера это слегка удивило. О преступнике сообщали в выпусках новостей несколько месяцев подряд. Вероятно, доктор не так давно перебрался в эти края.
— Это был серийный убийца, орудовавший в Северной Каролине и Мэриленде. На протяжении четырех лет. Обычно он похищал женщину, насиловал и убивал, а труп бросал в ялике или лодке. Пару раз на Потомаке. На Шенандоа. На озере Берк рядом с Фэрфаксом. У нас были улики против одного типа из Арлингтона, но их долго не хватало, чтобы возбудить против него уголовное дело. Наконец мне удалось полностью изобличить его, используя образец почерка. Спецназ его арестовал. Он был осужден, но по дороге в федеральную тюрьму сумел сбежать. Как назло в то время у меня были в разгаре юридические разборки с бывшей женой по поводу опеки над детьми. Суд постановил назначить временным опекуном меня. Тогда мы с детьми и нашей домработницей жили в Фоллз-Черче. И вот однажды около полуночи Робби начал страшно кричать. Я прибежал к нему в спальню и увидел, как Лодочник пытается проникнуть внутрь дома.
Эванс кивал, слушая рассказ Паркера и не сводя с него пристального взгляда.
Даже сейчас, годы спустя, сердце Паркера заходилось от этих воспоминаний: не столько о квадратном бледном лице со стеклянными глазами, которое он видел в окне спальни, сколько от безумного ужаса, охватившего тогда сына. От слез, струившихся по лицу, от его дрожавших ручонок. Он не стал рассказывать Эвансу и Кейджу о показавшихся часами пяти минутах парализующего душу страха, когда он с детьми прятался в комнате домработницы, заперев дверь и вслушиваясь в тяжелые шаги Лодочника, бродившего по дому. Наконец, так и не дождавшись приезда полиции Фэрфакса, Паркер сам вышел в коридор со служебным револьвером в руке.
Он чувствовал, как Эванс изучает его лицо все более внимательно, словно он был его пациентом. Заметив, что Паркеру это не нравится, доктор отвел взгляд и спросил:
— Вы сами убили его?
— Да.
Револьвер стреляет слишком громко! Спуская курок, Паркер не мог думать ни о чем другом. Он знал, что грохот напугает Робби и Стефи еще больше.
Слишком громко!
В этот момент Кейдж уже остановил машину у тротуара рядом с офисом ФБР. Эванс сунул термос в рюкзак и положил руку Паркеру на плечо.
— Знаете, что мы сегодня сделаем?
Тот рассеянно поднял на доктора удивленный взгляд.
— Мы поймаем этого сукина сына и оба вернемся домой к своим семьям. Нас там очень ждут.
«Аминь!» — мысленно подытожил Паркер Кинкейд.
Вся их группа вновь собралась в лаборатории по работе с документами.
Маргарет Лукас говорила по телефону. Паркер посмотрел на нее. Странный взгляд, которым она окинула его в ответ, заставил вспомнить их разговор с Кейджем в машине.
Есть вероятность, что она просто тебе завидует.
Но она уже снова опустила глаза на заметки, которые делала по ходу телефонной беседы. Он невольно обратил внимание на почерк. Обучалась по методу Палмера. Завидная аккуратность и экономность во всем. Никаких лишних завитушек.
Рядом стояли Харди и Сид Арделл — оба тоже висели на телефонах.
Паркер выложил куски стекла на стол для анализа.
Лукас отключила сотовый, посмотрела на Кейджа и остальных.
— Явочная квартира выгорела полностью. Эксперты-криминалисты перерыли там все, но ничего не уцелело. Компьютера тоже больше нет.
— А что насчет здания, откуда стрелял Диггер? — поинтересовался Кейдж.
— Там чисто, как в техасском книгохранилище,
[5]
— ответила она с горечью. — На этот раз там нашли гильзы, но он снаряжал автомат в…
— …Резиновых перчатках, — закончил за нее Паркер со вздохом.
— Да, для этого он пользовался латексом. А в чужой квартире на нем были кожаные. Так что ни единого отпечатка.
Зазвонил городской телефон, и Лукас сняла трубку.
— Алло?.. А, хорошо, давай.
— Это Сьюзан Нэнс, — объяснила она. — Сумела собрать больше информации из Бостона, Уайт-Плейнз и Филадельфии о случаях, которые упоминал Чизман. Я включу громкую связь.
— Докладывай, Сьюзан, — сказала она, нажав кнопку.
— Мне удалось связаться со следователями, ведущими те дела. Они говорят, что, как и у нас, преступники практически не оставили материальных улик. Ни отпечатков пальцев, ни свидетелей. Все дела до сих пор не закрыты. Я отправила им снимки нашего мертвеца, но его никто не опознал. Однако все три сыщика сказали одну и ту же вещь. Что довольно странно.
— Что именно? — спросил Паркер, который одновременно нежными движениями очищал верхнее стекло, под которым лежали обугленные остатки страниц.
— Похоже, во всех трех случаях жестокость преступлений явно превышала необходимость и не оправдывалась целями. К примеру, ювелирный магазин в Бостоне. Оттуда были взяты только часы.
— Всего одни часы? — поразился Сид. — Там больше было нечего взять?
— В том-то и дело, что было. Но ему понадобились только часы. Конечно, это «Ролекс», но все же… Даже таким часам две тысячи баксов — красная цена. В Уайт-Плейнз добыча составила тридцать тысяч. При захвате автобуса в Филадельфии он потребовал выкуп всего в сто тысяч долларов.
«А с властей округа Колумбия он уже хотел получить двадцать миллионов», — подумал Паркер. Аппетиты преступника с каждым разом все возрастали.
Лукас определенно мыслила теми же категориями.
— Криминальная личность с возрастающей мотивацией? — обратилась Лукас к психологу.
Но Эванс покачал головой.
— Едва ли. Внешние признаки совпадают, но такое более характерно для преступлений на сексуальной почве. В основном для садосексуальных убийств. — При этом он провел костлявой кистью руки по своей бородке. Она была очень короткая, словно он только что отпустил ее, а кожа до сих пор чесалась. — Такие преступники прибегают к все большей жестокости, потому что обычное убийство уже не утоляет их жажды насилия. Но повышение мотивации крайне редко встречается, когда в основе лежит корысть.
