— О да, месье Лонов. Банки в субботу работают.
— Мы уже прощаемся? — спросила Кики.
Нет. Мы вместе с ней пойдем в банк. Французские спецслужбы могут заинтересоваться, если уже не заинтересовались, моими похождениями со статуэткой. Найдут Кики, начнут расспрашивать. Будет лучше, если она им расскажет, что я положил статуэтку в банк, и скажет, в какой. А дальше уже их дело.
— Сначала найдем банк «Люмме и Корпкс». Адрес: шестьдесят четыре, улица дю Рон.
Это по ту сторону реки. Три остановки на трамвае. Солидное серое трехэтажное здание, каких сотни в Женеве, и скромная табличка: «Люмме и Корпкс»
— Подожди меня в кафе напротив. Я скоро.
Недолгий разговор с любезным клерком — и я в отделении для хранения ценных предметов.
— Вы хотите бокс и номерной счет?
Именно этого я и хотел.
— Какого размера бокс?
Я показал статуэтку.
Через десять минут, уплатив двести франков, я входил в кафе, где меня ждала Кики. В руках я держал бумажку, на которую клерк записал номер о двенадцати цифрах. Теперь любой, назвав этот номер, мог получить Гоголя. Банков, столь просто осуществляющих подобные операции, в Швейцарии осталось немного, теперь понятно, почему они выбрали именно этот. Все разговоры о Лугано и Моска могли оказаться просто туфтой.
Кики сидела за столиком и пила кофе.
— Ты положил туда свой сверток?
— Да, но я заходил туда не только за этим. Ну-ка, скажи, что думают американка, немка, итальянка и француженка, если их друг заходит в банк.
Кики думала недолго:
— Американка не обращает внимания, это у них в порядке вещей. Немка удовлетворена: он откладывает деньги на свадьбу. Итальянка уверена, что он пошел грабить банк, и, убежденная в том, что у нее скоро появятся деньги, идет покупать туфли своему младшему брату.
— А француженка?
— У француженок редко бывают друзья, которые заскакивают в банк.
— Это как раз тот редкий случай. Смотри.
Я вынул из кармана чековую книжку и выписал чек на двадцать пять тысяч франков на имя Анжелики Дижон. Конечно, я мог бы выписать его и раньше, но будет лучше, если Кики решит, что именно из-за этого я не простился с ней утром и довел до банка.
Официант принес кофе.
— Это я заказала для тебя.
— Спасибо, Кики. Спасибо тебе за все.
— Ты к нам еще приедешь?
Я пожал плечами:
— Не знаю.
— Не хочешь сфотографироваться на память?
Я застыл с чашкой в руках. Кики захохотала:
— Ну, конечно! Агент ноль-ноль-семь фотографий не оставляет. А напрасно! Смотри, что я нарисовала, пока ты ходил в банк.
И протянула мне бумажную салфетку. На ней был изображен я, в полный рост и до того похожий на оригинал, что я не удержался:
— Ты молодец!
— Ты забыл, что я художница. Смотри еще.
Она протянула другую салфетку. И снова я, но только бегающий по крыше.
— Тебе понравилось?
— Честно говоря, мне бы не хотелось… — начал я, но Кики меня прервала.
— Ладно, ладно. Я все понимаю. Мои родители голосовали за Марше.
Она аккуратно разорвала оба рисунка. Потом взяла меню и на обратной стороне что-то рисовала с пару минут. Потом протянула мне:
— Это тебе на память.
На рисунке была она, веселая, с горящими глазами и полуоткрытым ртом, распущенные волосы закрывали часть лица.
— Спасибо, Кики.
— Я не подписала рисунок. Знаешь, почему?
— Нет.
— Потому что если ты приглядишься к волосам, то заметишь там цифры. И прочтешь номер моего телефона. Если я когда-нибудь выйду замуж на президента Колумбии, в Онфлере все равно будут знать, как меня найти.
Она встала.
— Не забудь расплатиться.
Она чмокнула меня в щеку и весело побежала к выходу:
— До встречи не знаю где!
Потом я встал, расплатился, вышел из кафе, которое, оказывается, называлось «До новых встреч», — уж не намек ли? — и двинулся в направлении советского представительства.
28. Банк
— Да, проблемы на границе могут быть, — согласился Карпов, наш сотрудник в представительстве. — На диппа-спорт они ставят отметку о прилете. Поэтому вам лучше улетать по общегражданскому.
Я тоже так думал. Вчера, пересекая границу, я мог предъявить свой дипломатический паспорт, и у меня была бы отметка о въезде в Швейцарию, но обошлись без этого. Может быть, даже к лучшему. Свиссы могли бы сообщить французам, что хорошо известный им субъект покинул Францию в сопровождении дамы на машине с номером, зарегистрированным в Онфлере. И это на следующий день после загадочного убийства там человека, которого они давно подозревают в сотрудничестве с русскими.
— У вас в общегражданском паспорте нет штампа о въезде в Швейцарию, но, если вы въезжаете на машине, штамп в паспорт они ставят не всегда.
Это я знал.
Потом я поднялся на этаж выше и написал короткую телеграмму: «Задание выполнил. Возвращаюсь в Москву. Лонов».
Я уже собирался выйти из представительства, как Карпов догнал меня:
— Простите, не вы сегодня были в банке «Люмме и Корпкс»?
А вот это уже непонятно.
— Звонят из банка. Они ищут человека в сером костюме, который был у них сегодня. Имени они не знают, но им показалось, что это русский.
— Что они хотят?
— Произошла какая-то ошибка, и они просят, чтобы этот человек зашел к ним на десять минут.
— Да, это я.
— Что им сказать? Вы предпочтете…
— Скажите, что я зайду к ним через час.
Скрывать посещение банка не имело смысла, ничего противозаконного я не совершал. Кроме того, если они вычислили меня в представительстве, найдут и в аэропорту.
Через десять минут я снова входил в здание банка. Клерк узнал меня.
— Извините за беспокойство. Не могли бы вы пройти на второй этаж? Вас примет господин Моска.
Моска. Тот самый, о котором говорил мне в сауне Вербин. Недооценил я банк «Люмме и Корпкс». Недооценил и своего начальника, пославшего меня в баню к Вербину.
Моска оказался худым высоким субъектом с широким ртом. Увидев меня, он рассыпался в извинениях.
— Простите нас за беспокойство. Небольшое недоразумение. В ближайшие дни предстоит ремонт помещений банка, и сейфы будут на некоторое время перемещены в наш офис в Базеле. Это ненадолго. Всего на одну-две недели. Поэтому нужно переложить содержимое вашего кейса в другой, специально предназначенный для перевозки. Разумеется, если вам понадобится ваш кейс во время ремонта, мы вам его доставим сюда, но через пять часов после запроса.
