Я, Тростников, Бегунов и два парня поднялись на второй этаж. Здесь томился офицер безопасности Прутилов. Увидев процессию, он приосанился:
— Полный порядок?
Я кивнул головой. Прутилов толкнул в бок Бегунова:
— Если нападут, будешь обороняться? — и захохотал.
— Не нападут.
Бегунов, как и все кадровые дипломаты, был совершенно уверен, что никаких тайн на свете не существует и что кегебэшники играют в разведку так же, как они, дипломаты, играют в дипломатию, и что вся их работа предназначена только для ублажения начальства и для собственного безбедного времяпровождения. И сегодня он был убежден, что мои торжественные проводы — не что иное, как блажь пинкертонов: хотят с шиком, до трапа, проводить начальника. Что греха таить, такое бывало!
— Оружие взял? — не отставал от него Прутилов.
— Дали, — недовольно отмахнулся он.
Дальше нужно было идти втроем: я, Тростников и Бегунов.
Электронный контроль. Самое неприятное место.
— Диппочта, — я показал на кейс.
Чиновник долго рассматривал пластилиновые печати.
— Вы не будете возражать, если мы пропустим ваш чемодан через электронный контроль?
Я уловил в его голосе неуверенность и спокойно ответил:
— Это дипломатическая почта.
Чиновник вздохнул. Тростников мигнул мне, и я быстро обошел установку для контроля.
— Почта-то маленькая, — ворчал Бегунов, — чего вдвоем сопровождать!
— Видишь ли, — спокойно объяснял Тростников, — сегодня мы проносим не очень ценный груз, просто пустяшный, но делаем все по закону, так, чтобы у местных не закралось подозрение в следующий раз, когда мы будем проносить более важный груз. А пока неси этот чемодан.
И вручил Бегунову мой саквояж.
Аэрофлотовец ждал у посадочного отсека:
— Можно проходить в самолет. Пассажиры уже на борту.
На винтовой лестнице Тростников наклонился к мне.
— Досталось вам, Евгений Николаевич?
— Досталось.
— Выглядите вы бодро.
— Стараюсь.
Тростников обернулся: Бегунов плелся с саквояжем сзади.
— На орден натянули?
— Какой сейчас орден? — картинно вздохнул я. — Телеграмму в Москву послали?
— Да.
— Ответ есть?
— Куда там! Видели, как статую Дзержинского…
— Видел.
— Чуть в главное здание не ворвались.
Мы вошли в самолет. Стюардесса провела меня в первый класс и предложила место в первом ряду. Все по закону: дипкурьер должен занимать первый ряд. Бегунов поставил саквояж.
— Я могу идти вниз?
— Валяй, — махнул рукой Тростников.
И сел рядом со мной.
— Что интересно, Евгений Николаевич, циркулярки идут оттуда, как будто ничего не случилось. Все, как раньше.
— Еще не переориентировались.
Подошла стюардесса:
— Выпить хотите?
Я кивнул:
— Налейте нам виски.
И посмотрел на Тростникова:
— Будешь?
— Почему бы не выпить за хорошее дело?
Стюардесса принесла два фужера, налила сначала виски, хотела налить минеральной воды, но мы с Тростниковым замотали головами.
— Тяжелая у нас работа, — поднял фужер Тростников.
— У того, кто работает.
— Верно, — согласился я.
— Я хочу выпить за вас, Евгений Николаевич. Сейчас власть, судя по всему, сменится. О старой я не жалею. Обидно только, что Горбачев сухим из воды вышел. Но, что бы там ни было, такие специалисты, как вы, нужны любой власти. Потому что это специалисты. Я хочу выпить за вас.
Из кабины экипажа вышел аэрофлотовец:
— Сейчас взлетаем.
Тростников поднялся:
— Счастливого пути.
— Счастливого пути. И до встречи.
«Толковый парень, — подумал я, — сегодня сработал по самому высшему классу».
И сразу заревел мотор.
— Самолет Аэрофлота выполняет рейс Рим-Москва с посадкой в Будапеште… — начала стюардесса.
«До Будапешта часа два, — думал я. — Можно поспать». Я прислонился к подушке в верхней части кресла и сразу заснул.
