– Да.
– Кого? Госпожа Райнер, скажите уже наконец! Как же я могу помочь своей жене, если даже не знаю, что с ней происходит?
– Если вы действительно любите Викторию и хотите ей помочь, лучше всего дайте ей развод. Я знаю, это звучит бессердечно, но это не так. Виктория никогда не обретет покой, ваше присутствие всегда будет напоминать о Дирке.
– Ну, для начала я все-таки уйду с ее дороги, – удрученно произнес Конрад. – Раз уж Ольмерт считает, что это из-за меня, то я в Дронтхайме сойду с корабля. Кстати, Марен тоже.
– Марен?
– Пусть вам об этом сама племянница расскажет. В любом случае, я обещаю, что буду заботиться о ней, пока у вас не появится такая возможность.
– Благодарю вас, господин Бергман.
* * *
Ольмерт был в бешенстве. Судя по всему, его помощник Фрезе проспал. Он уже три раза отправлял статистов в его каюту, но дверь никто не открыл.
– Черт возьми, поднимите парня силой! Позовите стюарда, чтобы открыл дверь, у него наверняка есть запасной ключ.
Когда оператор, выполнявший роль посыльного, в полном смятении вернулся один, Ольмерт приготовился обрушить на него весь свой гнев.
– Он мертв, – прошептал оператор.
– Кто мертв? – в раздражении переспросил Ольмерт.
– Господин Фрезе мертв, – на этот раз громко и четко повторил оператор. – Его убили.
– Что значит убили?
– Возможно, он упал и поранился. У него огромная рана на голове. Там все залито кровью.
– Я должен сам это увидеть, – воскликнул Ольмерт и бросился к двери.
Режиссер появился на палубе примерно через час.
– Вы все должны это знать, – обратился он к съемочной группе. – Господин Фрезе был смертельно ранен. Судя по имеющемуся положению вещей, кто-то разбил ему голову тяжелым предметом. Поскольку мы находимся на корабле посреди моря, то убийцей может быть только кто-то из нас. Поэтому всей съемочной группе приказываю собраться в большом обеденном зале.
Когда все собрались, воцарилась гнетущая тишина. Присутствовали все, кроме лежащей в постели Виктории.
– Я не следователь, – наконец, произнес Ольмерт. – Но считаю, что мы должны между собой разобраться с этим происшествием, до того как в Дронтхайме на борт поднимется полиция. Врач утверждает, что смерть наступила где-то около полуночи. Вряд ли многие из вас бодрствовали в этот момент. Кого в это время – предположим, в полночь – не было в своих каютах?
Ольмерт насторожился, когда руку подняла Марен.
– Я примерно в это время гуляла по палубе, – запинаясь, произнесла она. – И увидела тетю… то есть Викторию Сандерс. Она как раз выходила из коридора, в котором расположена каюта Фрезе.
– Виктория Сандерс? Чушь! Она лежит больная в кровати и практически не встает.
– Мы тоже ее видели, – неожиданно поддержал Марен молодой человек и толкнул локтем статистку. – Нас она не заметила и вообще, похоже, была не в себе. На ней было розовое платье Элизабет и большая шляпа.
– Посреди ночи мы не снимаем, – съехидничал Ольмерт.
– Но тетя Виктория была именно в этом платье, – встряла Марен.
– Кто-нибудь еще видел Викторию Сандерс в полночь? – с сарказмом в голосе спросил Ольмерт.
– Я тоже не узнала госпожу Сандерс, но я видела женщину в длинном розовом платье, – подала голос помощница режиссера.
Ольмерт решил поговорить с костюмершей актрисы.
– Вы что, считаете госпожу Сандерс убийцей? – резко ответила она.
– Нет. Прежде всего, я не вижу никаких причин, чтобы она разбивала бедняге Фрезе голову.
– Она жутко разозлилась на Фрезе, – с видимой неохотой произнесла Эльза. – Из-за куклы, которую она приняла за мертвого ребенка.
– Думаете, Виктория вставала с постели?
– Врачу виднее. Я сама впервые за долгое время крепко спала.
– Где было розовое платье? – поинтересовался режиссер.
– В каюте Виктории.
– Оно висело в шкафу? И где оно сейчас?
– Предполагаю, что все еще в шкафу.
Действительно, розовое платье висело в шкафу. На рукавах и белом воротнике виднелись красные пятна, похожие на капли крови.
Ольмерт почувствовал себя гадко и проклял роль «негласного следователя», которую взял на себя.
* * *
Для всех было почти очевидно, что именно Виктория убила молодого режиссера. То, что она сделала это в бросающемся в глаза платье и в огромной шляпе, удачно подкрепляло версию о помешательстве актрисы.
Лишь два человека на борту не желали этого признавать. Конрад Бергман и Эльза Райнер.
Конрад пошел навестить жену, которая пока еще ни о чем не знала. Женщина сидела в кресле и пила чай.
– О, Конрад! Очень мило, что ты пришел. Я как раз чувствую себя ужасно одиноко. Но Эльза так странно себя ведет. Настаивает на том, чтобы я оставалась в каюте, пока я полностью не восстановлюсь.
– Так будет лучше для тебя. Как ты себя чувствуешь?
– Очень хорошо. Я отлично выспалась. Эльза рассказала мне, что вчера во время съемок я дико себя вела и закатила истерику. Я совершенно ничего не помню. Это правда?
– К сожалению, да.
– Что же я натворила?
– Ты выбросила в море куклу и еще ты ударила Норберта Фрезе тяжелой пепельницей по голове.
– Что, действительно? – Виктория улыбнулась. – Бедный парень. Я должна сходить к нему и попросить прощения.
– Фрезе мертв.
Виктория изменилась в лице:
– Мертв? Я… Нет, Конрад, пожалуйста, скажи, что это неправда!
– Все считают, что это сделала ты.
Конрад, отбросив всякую тактичность, во всех подробностях рассказал ей о вчерашних событиях. При этом он внимательно следил за реакцией Виктории. Она пила чай и казалась погруженной в свои мысли, но никак не потрясенной.
Затем она спокойно сказала:
– Это сделала Элизабет Дарнли. На ней было такое же платье, как у меня.
– Элизабет Дарнли не существует. Это лишь плод моего воображения. Я ее выдумал!
– Она была у меня в каюте и разговаривала со мной. Она прячется где-то на корабле, – глаза Виктории стали печальными. – И она рассказала мне о вашем сыне, о маленьком Джоне.
– Виктория, это твои фантазии! Ты больна! Нет никакой Элизабет Дарнли.
– Ты хочешь доказательство? – Виктория встала, подошла к шкафу и достала оттуда смятую фотографию, которую вложила в руку Конрада. – Это сын Элизабет.
