Сент-Пьер разочарованно покачал головой и вышел.
— Увидимся около шести, — сказал Буш, прикрывая своего друга.
Когда дверь закрылась и сестры остались одни, выражение лица Синди изменилось. Все маски сброшены, и на поверхность вышли истинные эмоции.
— Не понимаю, как ты оказалась в тюрьме.
— Долгая история. — Хотя комната была громадной, КК почувствовала, как стены словно смыкаются вокруг нее.
— Тебя арестовали! — Синди недоуменно взирала на сестру. — Тебя приговорили к смерти. Никого не приговаривают к смерти так быстро.
— Как ты это узнала? — спросила совершенно потрясенная КК. Она и словом не обмолвилась о смертном приговоре — просто сказала Синди, что попала в тюрьму по ошибке, но все закончилось благополучно.
— Ты уходишь от ответа.
— Синди, откуда тебе это известно?
— Мне кто-то позвонил, сказал, что ты в Акбиквестане, в тюрьме в ожидании казни.
— Мне важно знать, кто тебе это сказал.
— Да не знаю я, черт побери, — взорвалась Синди. Кто-то звонит посреди ночи, сообщает мне это и вешает трубку. Потом я звоню, звоню, звоню тебе — и не могу тебя найти. Никто тебя не видел уже целый месяц. Когда, наконец, я тебя нахожу, ты подтверждаешь, что была в тюрьме, но об остальном лжешь.
— Я сказала, чтобы ты оставалась в Лондоне.
— Ты что, издеваешься? Не уходи от ответа. Ты чуть не погибла.
— Но не погибла же.
— Что происходит?
— Это не твоя забота.
— Ты мне не мать, КК.
Слова Синди больно резанули по сердцу.
Сестра подошла к своему чемодану у лестницы и открыла его. Вытащила оттуда большой картонный тубус, вернулась к КК, положила его на стол. Потом церемонно уселась.
— Мне нужно спросить тебя кое о чем и нужно получить от тебя правдивый ответ.
КК уставилась на младшую сестру. Та перестала быть ребенком, которого она защищала, которого воспитывала. Она стала женщиной на равных с ней. Поэтому Кэтрин уступила.
— Справедливое требование.
Синди открыла тубус, вытащила картину, осторожно разложила ее на столе. КК попыталась скрыть эмоции, глядя на знакомую картину и надеясь, что сестра не слышит стук ее сердца.
— Ты дала мне это, когда мы были еще детьми, сразу после смерти мамы. Сказала, что это напоминание о том, что мы всегда будем вместе, что бы ни случилось, и навсегда останемся сестрами. — Она помолчала. — Где ты ее взяла?
КК смотрела на картину, которая висела в комнате сестры: две держащиеся за руки девочки кисти Моне. Сердце у нее упало.
— Ты не понимаешь…
— Нет, понимаю, — сказала Синди, глядя на сестру обвиняющим взглядом.
— Это не то, что ты думаешь.
— Скажи мне, что ты ее не украла. Посмотри в глаза и скажи.
КК молча уставилась на нее.
— Ты думаешь, я такая дура? Когда ты прекратишь относиться ко мне как к ребенку, которого нужно оберегать? Ты моя сестра, а не мать. — Синди отвернулась, отирая слезы с лица, собираясь с мыслями. Наконец она снова повернулась. — И, кстати, я знала, что это Моне, с моего пятнадцатилетия.
Кэтрин поняла — то, чего она так боялась, случилось. Теперь она не могла уйти, прятаться за выдуманными историями. Она не могла убежать от правды, и выбора у нее не оставалось.
КК набрала воздуха в легкие, села и начала говорить. Она рассказала обо всем, что украла и чем пожертвовала, чтобы устроить жизнь сестры. О том, как она с Симоном оказалась в тюрьме. Излила душу в надежде, что сестра оценит те жертвы, которые она принесла ради ее будущего.
Синди сидела потрясенная, на лице застыло выражение стыда, она избегала встречаться взглядом со старшей сестрой. Ей понадобилось несколько минут, чтобы оценить, что та сделала.
— И почему ты теперь здесь? Чтобы украсть что-нибудь? — сердито спросила Синди. Она возмущенно смотрела на КК. — Ты со своим бойфрендом?
— Он не мой бойфренд.
— Ты хихикала с ним, Кэтрин. Ты никогда в жизни не хихикала.
— Нет. Он улетает завтра, как только его самолет пройдет техобслуживание.
— Значит, ты собираешься что-то украсть. Скажи мне — что.
— Синди…
— Вся наша жизнь — ложь, — воскликнула младшая. — Ты сказала мне, что работала не покладая рук на двух-трех работах, чтобы вырастить меня. Я полагаю, что все эти разговоры про консультирование — тоже сплошное вранье. О чем ты мне еще врала? Что насчет наших родителей? Их история сочинена, чтобы придать тебе вид сестры, идущей на самопожертвование?
— Ты сама знаешь, что случилось с матерью. А отец — ты присутствовала на его похоронах. Он был хуже некуда и заслужил то, что получил.
— Как ты можешь его судить, когда сама ничуть не лучше? — завопила Синди.
— Синди, он был убийцей. Он бросил нас. Он жил только ради себя. Ты хочешь мне сказать, что человек, которого ты в жизни не видела, вызывает у тебя больше сочувствия, чем я? Я сделала для тебя то, что сделала.
— Ты хочешь, чтобы я чувствовала себя виноватой?
— Ничего не хочу. — В голосе Кэтрин появилась хрипотца от переполнявших ее эмоций. — То, о чем я говорю, — это факты.
— Как я могу верить твоим словам?
КК посмотрела на сестру и поняла, что та права. Она всю жизнь лгала. Сначала стала преступницей, как и ее отец, а теперь потеряла доверие единственного человека, который ее любил.
— Давай сегодня улетим в Лондон, — сказала наконец Синди, предлагая сестре мир.
— Не могу.
— Почему?
— Не заставляй меня говорить.
— Нет, скажи. Ты живешь во лжи. Создаешь всякие выдумки и прячешься за ними — и все это для того, чтобы забыть, кто ты на самом деле. А ты — просто уголовница.
— Я должна выкрасть один документ из музея, — прокричала Кэтрин, пожалев о том, что говорит это, еще даже не закончив предложения. Она никогда такими словами не говорила о том, чем занимается, и теперь ее наполнило чувство стыда.
И теперь уже Синди замерла, ошеломленная услышанным; ей и в голову не приходило, что она когда-нибудь услышит подобное.
— Зачем? Тебе больше не нужно помогать мне. Давай поменяемся для разнообразия — теперь я буду помогать тебе. КК, существует множество легальных способов зарабатывать деньги.
— Дело не в деньгах.
— Все так или иначе упирается в деньги. Они дают власть, помогают завоевать любовь, без них мы не можем существовать. Все упирается в жалкие бумажки, просто некоторые не хотят признаваться в этом.
КК помолчала, раздумывая.
