Крис прожил с родственниками целую неделю, которой ему хватило, чтобы понять: эта страна не для него. Из Турции он улетел в Лондон. Там говорили по-английски, и если он собирался чего-то достичь в жизни, то должен был по меньшей мере понимать язык, на котором говорят жители, которых он будет грабить.
Крис, выглядевший моложе своих пятнадцати лет, едва сошел с поезда, как почувствовал, что в спину ему уперся ствол пистолета. Человек завел его в пустынный проулок, приставил пистолет к его голове и потребовал деньги. Несколько мгновений спустя Крис вышел из проулка. Крови пролилось совсем немного. У придурка, который пытался ограбить его, оказалось пять тысяч наличностью. Так было положено начало.
Он снимал комнаты, останавливался в ночлежках. Работал на улицах, завоевывал себе репутацию. Обучался мастерству. Действовал методом проб и ошибок. Карманные кражи, уличный грабеж, мелкие кражи со взломом. Проворный и сильный совсем не по своей комплекции, Крис накачивал мышцы, бегал, изучал различные боевые искусства, доводил тело до совершенства, как спортсмен, чтобы выжить в том опасном мире, в котором решил обосноваться.
Он рос: ювелирные магазины, арт-галереи, дома богачей. Совершенствовал мастерство. Учился — читал книги по гемологии, по истории и видам живописи. Стал экспертом-оценщиком. Набирался опыта, посещая аукционы — как легальные, вроде «Сотбис» и «Кристис», так и невидимые, вроде «Киллиан Макшейнс», который известен не только торговлей предметами искусства и драгоценностями на черном рынке, но и приемом заказов.
В отличие от других воров Лондона Крис считал, что для него нет ничего невозможного. Если он клал на что-то глаз, то, невзирая ни на какие трудности, добивался успеха. Он перемещался по континенту — похищал Ренуара в Стокгольме, Дега в Амстердаме, три наброска углем Фермета из Лувра.
И, занимаясь всем этим, он поднаторел в еще одном мастерстве: убийстве. В этом деле Крис стал большим умельцем, высококлассным специалистом. Оставлял после себя лишь залитое кровью место преступления, но никаких следов, которые могли бы вывести на него. Использовал он пистолет или более предпочтительное для него оружие — нож, он убивал без малейших угрызений совести. Будь то мужчина, женщина или ребенок — ничто не могло поколебать, ничто не могло остановить его. Если они стояли на пути — то должны быть уничтожены.
Но вообще-то Крис иногда предлагал свои услуги в качестве исполнителя заказных убийств. Он рассматривал это как вызов, как проверку способности спланировать и осуществить убийство, не оставив следов. Иногда он делал это ножом, глядя в глаза жертве, иногда с расстояния в полмили, используя снайперскую винтовку.
И его хрупкая ангельская внешность, которая в детстве была предметом насмешек, стала его союзником, идеальной маской для предъявления ничего не подозревающему миру, чистым фасадом, позволяя чудовищу находиться среди невинных.
К двадцати одному году Крис стал самым уважаемым и опасным человеком на улице. Никто не знал о нем ничего, кроме того, что раздражать его не следует ни в коем случае.
В конечном счете, он поселился в квартире на Пикадилли-Серкус. Любя ночную жизнь, неоновые огни, атмосферу ночного воздуха, там он и обосновался — в квартире с тремя спальнями. С годами купил себе дом в Стамбуле, большой летний дом, выходивший на море. Его мать родилась в Турции, и хотя он после бегства так и не видел родителей, которые к этому времени уже умерли, Крис чувствовал связь с матерью. Он выучил язык ее родины, культуру.
И вот в возрасте двадцати одного года он оставил в прошлом мирское имя Крис Миллер и принял культуру, которую когда-то с отвращением отверг. Его новое имя состояло всего из одного слова — когда-то и его отец был известен как Ржавый, а мать — как Нури. С этого времени он стал известнее как Иблис. Оно казалось ему наиболее подходящим, это имя, которое порождало страх, потому что по-арабски означало «дьявол».
Глава 13
Пол отскреб мрамор до белизны, затолкал поалевшие от крови полотенца в большой мешок для мусора, от которого собирался избавиться позднее. Он подавил подступающую к горлу тошноту, смывая кровь Симона, старался не думать о боли и страданиях, пережитых другом. Буш никак не мог отделаться от этого образа; он словно все еще служил в полиции, где становился свидетелем убийства невинных людей. Только теперь жертвой стал один из его ближайших друзей. Буш со всей силы тер пол, словно стирая не только кровь с пола, но и эти образы из памяти. Но, как это нередко случалось, в нем возобладали другие эмоции — ярость и злость. Кто бы ни сделал это, негодяю придется познакомиться с гневом Буша.
— Как им удалось так быстро убраться отсюда? — спросил Сент-Пьер, выводя друга из его состояния ярости.
— Мы здесь не в Канзасе, — сказал Пол. — Другие правила. Я уверен, что выход через заднюю дверь, где тебе не зададут никаких вопросов, стоит всего несколько долларов.
Майкл знал, что полицию он вызвать не может, потому что подставится сам. Он посмотрел в сторону балкона, где стояла КК, которая на протяжении последних пятнадцати минут не произнесла ни слова. Майклу это молчание начало надоедать, и он вышел на балкон.
— Ты должна мне объяснить, что происходит.
Женщина ничего не сказала.
— Симон говорил только о похищении карты, — продолжил Майкл. — Никто не обмолвился об артефактах. В списке твоих незаконных продаж есть что-то еще?
— Я не знаю, о чем речь, — сказала КК, не отводя глаз от огней, сверкающих на громадном куполе собора Святой Софии. — Симон говорил, что сам собирается его достать.
Майкл по глазам, по голосу чувствовал, что она говорит не все, но времени для игр не оставалось.
— Кэтрин, мне необходимо знать, чем вы занимались. Мне необходимо знать все.
— Я тебе все сказала, — ответила КК, не глядя ему в глаза.
Майкл пытался сдержаться, но эмоции прорвались наружу.
— Что такое кадуцей, черт подери? Вы планировали два дела. Скажешь ты мне, наконец? Господи, КК, какую еще ложь ты затеяла?
— Ложь? — Она повернулась к Майклу, глядя на него широко раскрытыми глазами. — Ложь? Мою сестру похитили.
— Да, но пока ты не начнешь говорить мне правду — всю правду, — освободить ее и Симона будет дьявольски трудно.
— Мне не нужна твоя помощь, — женщина встала.
— Мне все равно, что ты там говоришь, — ответил Майкл, сердито глядя на нее.
— Не суйся в эти дела. — КК демонстративно проскользнула мимо него в комнату.
— И не надейся. — Сент-Пьер ринулся следом.
Она метнулась по гостиной мимо Буша к двери, рванула ее на себя, выскочила в коридор и с хлопком закрыла за собой.
Буш посмотрел на Майкла.
— Очень мило.
— Иди в задницу.
Буш вошел в свой номер в «Фор Сизонс», направился на балкон и нашел там КК в плетеном кресле; она сидела, глядя в пространство. Женщина посмотрела на его крупную фигуру в дверях — взгляд невидящий, полный боли.
