Со дня их встречи прошел почти месяц — один месяц с того дня, когда он с таким трудом одолел ее на баскетбольной площадке. Но они так еще и не перешагнули последней черты. Кэтрин уважала чувство его утраты. Она знала, что есть ситуации, в которых не стоит спешить, что близость приходит, только когда люди спокойны, освободившись от чувства вины.
Сент-Пьер приготовил обед, уложил замаринованные стейки на гриль, поставил на стол свежие цветы, открыл вино, проветрил комнату. Кэтрин, войдя, увидела маленькую коробочку на своей тарелке — квадратную, голубого цвета: от «Тиффани». Они улыбнулись друг другу, и девушка начала открывать коробочку. Вытащила изнутри маленький серебряный медальон на цепочке, перевернула его, прочла гравировку: «Всегда есть завтра».
Она положила медальон на ладонь — ее сильно тронул подарок. Он лучше подарка к Рождеству или дню рождения, потому что сделан бескорыстно, без всякого повода и ожиданий — от чистого сердца. Она подняла взгляд и по его глазам увидела: Майкл дает ей нечто большее, чем медальон.
До еды не дошло. Стейки подгорели, обуглились, превратились в головешки.
Майкл обнял КК. Он двигался медленно. Ощущение такое, будто это его первый поцелуй. Он потерял голову от этой близости, сердце колотилось. Кэтрин крепко прижалась к нему. Никто не мог сказать, где кончается один и начинается другой. Дыхание перехватывало. Они сосредоточились друг на друге, забыли о времени, каждый бескорыстно поступался собственным наслаждением в пользу другого. Руки Майкла мягко двигались по ее коже, чувствуя, как по ней бегут мурашки, несмотря на весь их пыл. Их обуяла страсть. И Майкл понял, что они занимаются не сексом — любовью.
А потом лежали обессиленные, наслаждаясь молчанием, ощущением безопасности, знанием того, что, пока они обнимают друг друга, никто не может причинить им никакого зла.
На следующий день ее вызвали: Райан нужно возвращаться к работе — деловая поездка в Париж, в Город света, чтобы способствовать смирению гордыни и темпераментов немецкого, французского и испанского представителей в Союзе, которые никак не могли прийти к общему мнению. Она обещала вернуться через неделю. Просила предоставить ей второй шанс вкусить стейк, говорила, что соскучилась по домашней пище. Сент-Пьер сказал, что стейк будет мариноваться и ждать ее. Прощание было коротким, словно они делали это не в первый раз; оба предпочитали отложить долгие объятия до встречи. И Майкл улыбался, глядя, как Кэтрин отъезжает от дома. Он нашел то, что, казалось, потерял уже навсегда.
Теперь, глядя на стол в столовой, на неоткупоренную бутылку вина и свежие цветы, Сент-Пьер спрашивал себя: как он мог быть таким глупым? Прошло уже четыре дня, как Кэтрин обещала вернуться, но с тех пор — ни звонка, ни послания. Майкл отправлял бесчисленные письма, но не получил ни одного ответа. Он чувствовал себя дураком, открывшим свое сердце, поделившимся сокровенным, наивно полагая, что снова нашел любовь — так быстро, так легко.
Майкл находил утешение в том факте, что уже был влюблен и женат, что смог испытать то, о чем большинство и не подозревает. Он похоронил свое сердце и стер Кэтрин Колин из памяти.
Сент-Пьер потрепал Ястреба по голове и начал убирать чистые тарелки со стола, когда в дверь раздался стук и вывел его из полузабытья. Три собаки зашлись остервенелым лаем.
Майкл прошел по комнате, успокаивая собак, и открыл входную дверь. На крыльце стоял высокий человек, стройный, в хорошей физической форме, и смотрел на него проницательными, живыми глазами, которые никак не согласовывались с его возрастом, идеально уложенными седыми волосами. Одет в спортивную куртку от Зенья, коричневатые брюки свободного покроя со стрелкой, острой, как бритва. Все в этом человеке выглядело аккуратным и прилаженным, даже тот угол, под которым он припарковал свой «Астон Мартин».
— Привет, Майкл, — сказал Стивен Келли.
— Привет, па, — удивленно сказал Майкл.
— Ты один? — спросил отец, заглядывая в дом.
— Ммм… можно сказать, один. Входи. Что-то случилось?
— Я по поводу Симона.
Глава 1
Воздух с силой штормового ветра тащил назад копну волос, рвал одежду, хлестал по щекам. Тело расправлено, руки и ноги вытянуты, чтобы лучше контролировать падение. Он уже пять секунд как покинул уютный и безопасный самолет и успел достичь максимальной скорости свободного падения в сто двадцать миль в час.
Сент-Пьер посмотрел на альтиметр на запястье — цифры быстро уменьшались, приближаясь к высоте развертывания купола на четырех тысячах футов. Он любил это ощущение полета, но никогда не рисковал, не хотел стать жертвой РПТ — резкой потери скорости, как некоторые называют удар об землю.
Майкл дернул кольцо — купол выскочил из упаковочной сумки и рывком замедлил его падение. Парафойл
[5]
раскрылся над ним, поймал в купол воздух и теперь распределял его вдоль секций, что позволяло контролировать спуск и направление так, словно человек летел птицей.
Каждый раз, дергая за кольцо, Майкл произносил короткую молитву и убеждался, что может легко дотянуться до ножа на поясе. Хотя он сам укладывал парашют, его не покидал страх перепутывания строп. В этом случае он должен успеть раскрыть запасной парашют. Майкл знал, что новички редко разбиваются, совершая затяжные прыжки, — чаще это случается с чрезмерно уверенными в себе экспертами.
Он ухватился за клеванты
[6]
и направил парафойл к дальнему концу скального выхода. Тюрьма, оседлавшая уступ, больше напоминала столовую гору где-нибудь в Вайоминге, чем в Акбиквестане. Огни тюрьмы «Хирон» являлись единственными признаками цивилизации в радиусе пятьдесят миль. Здание представляло собой внушительное сооружение, которое словно выросло из земли, из самого ада. Тут не было ни колючей, ни ленточной проволоки, ни ограждения. Заключенных, решившихся на побег из тюрьмы на высоте в три тысячи футов, окруженной пустыней, ждала верная смерть.
Полумесяц, висевший на безоблачном небе, раскрашивал мир в синеватые тона, смягчая резкий цвет скал и придавая пустыне вид спокойного моря.
Майкл тихо приземлился на дальнем конце столовой горы в четверти мили от тюрьмы. Он немедленно подтянул и свернул парафойл, снял с себя подвесную систему, уложил все под дерево. Потом отстегнул черный мешок, висевший спереди, присел на колени и открыл его. Достал два «ЗИГ-Зауэра» калибра 9 мм — смазанных и в кобурах — и прикрепил на пояс. Майкл ненавидел пистолеты; он никогда не пользовался ими, пока Симон не научил его, но и после этого прибегал к ним с большой неохотой. Набирался опыта только по необходимости и вообще-то предпочитал нож. Но, заявляясь в тюрьму в одиночестве против вооруженных охранников, он не имел выбора.
Сент-Пьер вытащил два небольших рюкзака: парашюты для бейсджампинга
[7]
. Они отличались от парафойла, который он только что снял, оснащенные небольшим вытяжным парашютом, который раскрывался вручную сразу же после прыжка. Достал три комплекта шашек C4
[8]
; в два установил таймер с дистанционным управлением, а третий сунул себе в карман. Потом раскрыл сумку, висевшую на боку, вытащил оттуда небольшую коробочку — устройство электронного подавления, которое должно вывести из строя не только все рации, но и радиотелефоны.
