— Во всем виноват я и никто другой. Я неправильно воспитывал дочь, я всегда восторгался ее красотой и непосредственностью, я не жалел на нее никаких денег, дал ей хорошее образование, но не замечал, как она катилась по наклонной плоскости. Она вышла замуж за первого встречного пьяницу лишь для того, чтобы избавиться от моей опеки и творить все, что ей заблагорассудится. Я многое ей по-отцовски прощал, но, когда Галю обвинили в краже, я понял, что это предел, черта, переступив которую она уже не сможет вернуться назад. Дочь умоляла вытащить ее любыми путями, вплоть до того, чтобы дать взятку судье, но я пошел на принцип…
— Разве в том, что Галю тогда не посадили, не ваша заслуга? — поинтересовалась я без всякой дипломатии.
— Нет. Я однозначно сказал Галине, что у нее только один выход — признать свою вину и раскаяться в содеянном. В этом случае ей дали бы условный срок. Я свято верил, что так будет лучше для нее самой.
— Чем? — одновременно спросили мы с Кирей.
— Как чем? Признание своей вины означало бы, что она готова поставить точку на своем прошлом и начать новую жизнь. Теперь, к сожалению, очень поздно я осознал, что порой надо поступиться своими принципами и пойти на сделку с совестью. Если это не сделаешь ты, то за тебя это сделает кто-то другой.
— Что вы имеете в виду? — удивился Кирьянов. — Кто помог вашей дочери избежать наказания?
— Отец, единственный родной человек, отказался помочь, зато это сделал один негодяй, который был свидетелем того, как она засунула те несчастные духи в сумочку. Его звали Руслан Карагодов, — при этих словах мы с Володькой многозначительно переглянулись. — Я на всю жизнь запомнил это имя и взгляд того человека, такой насмешливый и самоуверенный. На суде он изменил свои показания, сказал, что следователь заставил его показать на Галину, а на самом деле другая женщина незаметно подсунула в ее сумку коробку с духами.
— Может быть, это правда? — спросил Владимир Сергеевич.
— Нет, Карагодов солгал, потому что у него были свои виды на Галину. Он не только изменил показания, но умудрился сделать так, что бесследно пропала пленка с видеозаписью того, как моя дочь украла французские духи. Наверное, дал кому-то взятку. Галю отпустили из зала суда, и моя родная дочь отреклась от меня. Как и следовало ожидать, из чувства благодарности она отдала себя во власть этого мерзавца. Я сначала, по наивности, подумал, что Руслан влюбился в мою дочь, она ведь такая красивая, но у него на уме было совсем другое.
— Поясните это, пожалуйста, — попросил Кирьянов.
— Мне очень больно об этом говорить, но он отправил ее в Москву и пристроил на работу к своему бывшему приятелю, чтобы быть в курсе его финансовых дел. Я узнал об этом только сейчас, а пять лет назад мне трудно было понять, почему Галя бросила мужа и уехала из Тарасова. Она заключила там фиктивный брак, опять же при содействии Карагодова. Когда Галя стала Чижовой, я ее совсем потерял. Почти четыре года я ничего не знал о своей дочери, жива она или нет… А месяц назад она встретила меня около офиса… Честно говоря, я ее даже не сразу узнал. Галя попросила у меня прощения за все, сказала, что жизнь ее многому научила, что она сама сильно изменилась и хочет теперь начать новую жизнь.
— Вы, конечно, во все это поверили? — спросила я.
— Ну разумеется! Галя сказала, что вернулась к Анатолию, бывшему мужу. Это меня удивило, но я однажды проследил за ней и удостоверился, что это правда. Я стал помогать ей деньгами, хотел познакомить со своей женой и ее дочерью, но Галя наотрез отказалась. Она приходила ко мне, но только тогда, когда Раисы Никитичны не было дома.
— Скажите, Владислав Витальевич, ваша дочь интересовалась Катей, например, чем она занимается, где живет? — уточнила я.
— Вы знаете, да! Галя много расспрашивала про Катерину. Меня это нисколько не удивляло, я думал, она хочет с ней подружиться, но пока не решается. Я охотно рассказывал ей о Кате, отвечал на все вопросы, даже не подозревая, что они могут быть знакомы и что ее интерес неслучаен.
— Владислав Витальевич, я совершенно точно знаю, что Галина была у вас дома в субботу. Вы не будете это отрицать?
— Да, была.
— Я не знаю, чем она мотивировала необходимость своего визита к вам домой, но думаю, что на самом деле ей надо было забрать ключи от «шестерки». Скажите, она была у вас еще раз после этого?
— Да, была, — ответил Гуревич. — Забегала всего на пять минут, в понедельник. Она позвонила мне на сотовый и попросила, чтобы я задержался дома, потому что она забыла на полке под зеркалом какую-то косметику. Я сказал, что могу забрать и отдать ей, но Галя возразила. Гале казалось, что я не смогу отличить помаду своей жены от ее. Я пошутил, что Рая ничего не находила и скандала не устраивала. Разумеется, я согласился ее подождать.
— Вы видели, как она забирала помаду?
— Нет, она попросила сделать ей растворимый кофе, и я был на кухне.
— Теперь все понятно. Она не забыла у вас косметику, ей, напротив, надо было вернуть ключи обратно в тумбочку. Если бы они пропали, то обвинение против Кати могло рассыпаться.
— Да, я был слеп, не отрицаю этого. Но вы должны меня понять — я был безумно счастлив оттого, что снова обрел дочь, которую, казалось, потерял окончательно. Она была такой нежной и ласковой со мной, как никогда прежде, и я не видел никакого подвоха. Когда вы, Татьяна, пришли ко мне в офис, положили передо мной портрет дочери и сказали, что она подозревается в преступлении, я, естественно, не поверил ни одному вашему слову. Вы ушли, но я запомнил ваш последний взгляд, обращенный на меня, и что-то внутри меня екнуло. Потом в памяти всплыл звонок жены. Она говорила о том, что с Катей произошел какой-то нелепый случай и что ей нужен адвокат. Это могло бы сразу увязаться вместе, но я отказывался верить, что Галя причастна к преступлению, тем более направленному против моей новой семьи. Я позвонил Гале на сотовый и сказал, что приеду к ней. Это было роковой ошибкой…
— Поясните, — попросил Кирьянов.
— Я позвонил Галине в тот момент, когда она общалась с прихвостнем Карагодова, каким-то Митяем. Потом она под нажимом передала ему все, что я сказал ей, слово в слово. Это его напугало, ведь стало ясно, что частный детектив напал на правильный след. В результате Галину силком увезли из дома Оленина. Возможно, ее тогда еще не собирались убивать, но я снова все испортил. Поговорив с Галей по телефону, я тут же вышел из офиса, сел в машину и поехал к Оленину.
— На улицу Песчаную? — со значением уточнила я.
— Да, именно на Песчаную, — спокойно подтвердил Гуревич, — но я туда не доехал.
— Я это хорошо помню. Вы заметили за собой слежку и решили сбросить меня с «хвоста», так?
— Слежку? Татьяна, вы за мной следили? — искренно удивился Владислав Витальевич. — Я вас не заметил.
— Но мы же с вами едва не столкнулись, а потом вы проскочили перекресток Беговая — Большая Садовая на желтый свет и были таковы! Дальше я не смогла вас догнать.
