– Скажи мне, где он живет.
– Нет! – воскликнула Полли, глубоко потрясенная искренностью Джека. Он не может так думать на самом деле! Он не может искренне верить, что убийство может быть оправдано только потому, что убитый кому-то не понравился. Она ужаснулась этой мысли. Не важно, какие преступления совершил человек, смертный приговор ничем не может быть оправдан. Никто не имеет права отнимать чужую жизнь! И тот факт, что она сама является жертвой, не отменяет этой истины.
– Заткнись, Джек! Я больше не хочу ничего об этом слышать. Прекрати говорить об этом! Это ужасно!
Джек пожал плечами и отправился на кухню снова доливать их стаканы.
– Хорошо, хорошо, – сказал он. – Что же делать, если у тебя не хватает мужества защитить себя. Если твои драгоценные принципы делают тебя такой слабой, что ты даже не можешь принять собственного решения о том, что справедливо. Вот Ленин знал, что делать, не правда ли? Если ты действительно веришь во что-то, то ты должна защищать это всеми доступными тебе средствами. Разве ты уже не веришь в свое право быть счастливой?
– Конечно, верю!
– Тогда имей мужество его защищать.
Джек налил Полли порядочную порцию «Бейлиса» с колой, и она жадно ее выпила.
– Полли, я обязательно что-нибудь сделаю, чтобы тебе помочь. Этот парень действительно ужасная сволочь. Нельзя позволять ему и дальше тебя оскорблять.
Даже в ее расстроенном состоянии у Полли мелькнула мысль: а не спросить ли Джека, с каких это пор он вдруг так озаботился решением ее проблем? Но она не стала этого делать. В кои-то веки, можно сказать – впервые в жизни, кто-то действительно старается ей помочь в таком важном деле, которое так отравляет ей жизнь.
– Будь мужественной, – продолжал Джек. – Может, мне и не понадобится его убивать. Может, я его просто попугаю, и этого будет достаточно. Такого напугать ничего не стоит.
– Вряд ли это поможет. Он действительно сумасшедший.
– Полли, поверь мне. Я знаю, как надо пугать людей, я знаю, как находить у них самое уязвимое место. Когда я действую таким образом, люди пугаются, и надолго… Будь мужественной. Ты имеешь право защищать свою жизнь. Не в суде, разумеется, но в согласии с идеей естественной справедливости. Скажи мне, где он живет.
Полли не верила в насилие любого рода.
Она абсолютно не верила в насилие.
Это было главным принципом ее жизни.
Но с другой стороны…
Она так долго страдала от преследований этого человека. Если уж кто-нибудь и заслуживает наказания, так это он… А вдруг это сработает? Вдруг Джек сможет напугать Клопа – не убить его, а именно напугать навсегда? Перспектива освобождения засветилась перед глазами Полли, как рассвет нового дня.
Джек видел, что ее сопротивление слабеет.
– Где он живет, Полли? – снова спросил он дружеским, мягким тоном.
Полли наконец решилась. Она будет действовать в свою защиту. Она имеет право и будет защищать свою жизнь. Она даст Джеку адрес Клопа. Почему, черт подери, она должна столько страдать, когда у нее есть возможность прекратить эти страдания? Она никому ничего плохого не сделала, она не заслужила этих преследований. Вот этот ублюдок действительно заслужил все, что он получит. Полли уже сыта по горло быть жертвой. Пусть другие для разнообразия тоже немножко побудут жертвами.
Все сведения о Клопе имелись в судебных бумагах. Полли всячески избегала просматривать эти бумаги из опасения оказаться еще более втянутой в отношения со своим преследователем. Она порылась в груде грязного белья, пошарила под стопкой книг и наконец достала бумаги из-под пары поношенных туфель. Она передала их Джеку.
– Делай что хочешь, – сказала она твердым голосом. – Только, пожалуйста, не убивай его.
48
В квартире молочника зазвонил будильник и заиграла музыка, что заставило его проснуться и удивиться тому, что в эту ночь он вообще ухитрился вполне сносно выспаться. Ему казалось, что он совершенно не сможет этого сделать, учитывая все эти громкие разговоры и хождения у него над головой. Тем не менее он решил, что факт возобновления прерванного сна не должен повлиять на силу его праведного гнева. Он уже вел скрупулезный учет всем своим ночным беспокойствам и решил дополнить свой каталог парочкой новых пунктов, потому что был совершенно уверен, что за время его сна все шумы наверху наверняка не прекращались.
Наверху тоже услышали музыку.
– Какого черта? – спросил Джек.
– Это молочник, – объяснила Полли. – Он всегда встает в четыре часа и включает радио, которое перестает работать в четыре двадцать пять, когда он уходит на работу и хлопает дверью.
Сидящий тремя этажами ниже на лестнице Питер тоже услышал музыку и вообразил, что она раздается из квартиры Полли. Они что, решили потанцевать? А может, они предпочитают заниматься «этим» под музыку? Как бы то ни было, но эта музыка еще сильнее разожгла его ревность и негодование. Что ему теперь делать? Как загасить пламя ненависти, которое бушует в его душе? Питер никогда не чувствовал в себе задатков убийцы, но этот американец, вне всякого сомнения, заслуживал смерти. Питер пощупал рукой свой разбитый нос и едва не вскрикнул от боли. Ему даже показалось, что нос разбит. Во всяком случае, он сильно распух. От прикосновения нос снова начал кровоточить: кровь большими каплями стала капать на его брюки. Питер раздвинул колени и позволил крови капать на лестничный ковер. Ее лестничный ковер. Она будет ходить по его крови. Затем Питер вытащил нож, подставил лезвие под свой кровоточащий нос и смотрел, как металл окрашивается в красный цвет.
Наверху в квартире Полли Джек чувствовал некоторое беспокойство. Будильник молочника, необычно ранний, напомнил ему о том, что ночь скоро кончится. В семь сорок утра уже полностью рассветет, и Джек хотел исчезнуть задолго до этого времени. Он уже узнал все, что ему нужно. Теперь он был вполне уверен в том, что их история с Полли осталась их частным делом. Еще он узнал все координаты ее преследователя.
На этот счет у него имелись свои соображения: этот человек, Питер, должен умереть. Понравится это Полли или нет, но Питера уже можно считать мертвецом.
– Я скоро должен уйти, – сказал Джек, делая новый глоток из своего стакана.
Его слова подействовали на Полли, как холодный душ. Каким-то образом она перестала думать о том, что он должен уйти.
– Я хочу, чтобы ты остался, – сказала она.
– Я не могу.
Полли почувствовала отчаяние. К ней вернулись все те знакомые ей эмоции, все прежние болезненные переживания, которые, как ей казалось, за долгие годы она уже успела забыть. Зачем он тогда вернулся? Чтобы немного подразнить ее, вышибить из колеи, а затем снова покинуть? Теперь ей придется пережить боль расставания во второй раз и жить с разбитым заново сердцем.
