— И когда заломил вам руку за спину?
Томасси скрипнул стулом.
— Мистер Меткалф, — вмешался судья, — мне кажется, вы направляете свидетельницу. Позвольте ей говорить о том, что она видела и чувствовала, своими словами.
— Прошу извинить меня, ваша честь.
— Хорошо, продолжайте.
— Я обрадовалась, когда он отпустил меня, но тут же увидела кровь на лице Эда. Он сбил Эда с ног и начал душить его.
— Руками? Я хочу сказать, — тут же поправился Меткалф, — как он начал душить его?
— Руками. Цепь оставалась на его правой руке, но он душил Эда двумя руками и при этом бил его головой о землю. Вот так, — она показала движения рук Урека.
— И что вы сделали?
— Я закричала. Вероятно, сторож услышал меня.
— Вы слишком торопитесь. Когда Урек перестал душить Эда?
— Ну, мистер Джафет пытался как-то помочь Эду, но Урек отпустил его только после того, как появился школьный сторож и осветил их фонарем. Видите ли…
— Да?
— Сторож крикнул, что вызовет полицию. Урек испугался и бросился бежать.
— Хорошенько подумайте. Не упустили ли вы чего-нибудь важного?
— Нет, больше я ничего не помню.
— Ваша честь, у меня больше нет вопросов к свидетельнице.
— Я хочу задать ей еще один вопрос, — сказал судья. — Скажите, пожалуйста, то, что вы видели, можно описать как драку?
— Пожалуй, что да. Полагаю, Эд защищал меня. Поэтому он ударил его по руке.
— Ударил по чьей руке? — переспросил судья.
— Эд ударил Урека по руке, чтобы тот отпустил мои волосы.
— Это был первый удар, которым обменялись Урек и Джафет?
Лайла на мгновение задумалась.
— Я стояла к ним спиной, но Эд пытался мне помочь.
— Ударив Урека по руке?
— Думаю, что да.
— Что значит «думаю, что да»?
— Я не видела самого удара. Я думаю, что все произошло именно так.
— Хорошо, — кивнул судья. — Задавайте вопросы, мистер Томасси.
— Ваша честь, некоторые ответы свидетельницы требуют того, чтобы я принес несколько предметов домашнего обихода. Не могли бы вы дать мне пятнадцать минут. Мне нужно съездить на Главную улицу.
— Это необходимо?
— Да.
— Хорошо. Объявляется перерыв на полчаса. Я не хочу, чтобы вас оштрафовали за превышение скорости, мистер Томасси.
* * *
— Это безумие, — жаловалась Лайла родителям, которые подошли к ней во время перерыва. — Всем же ясно, что произошло в тот вечер, а в суде они смотрят совсем по-другому. Они подозревают, что каждое мое слово может оказаться ложью. А я говорю правду.
* * *
Спустя полчаса на столе перед Томасси лежали два больших бумажных пакета.
— Пистолет, по вашему мнению, является опасным оружием? — спросил адвокат.
— Да, — кивнула Лайла.
— А нож?
— Какой нож?
— Любой.
— Полагаю, что да.
Томасси засунул руку в пакет и достал скалку.
— Это опасное оружие?
Все засмеялись, в том числе и судья.
— Нет, — ответила Лайла. — Если, конечно, тебя не стукнут ею по голове.
— Но, увидев скалку, вы не подумали, что это опасное оружие?
— Нет.
Он вновь сунул руку в пакет.
— А это опасное оружие?
— Нет, — сказала Лайла, взглянув на отвертку.
Судья Клиффорд кашлянул.
— Я не совсем понимаю, к чему ведут эти вопросы, мистер Томасси.
— Еще минута, ваша честь, — адвокат вытащил из пакета садовый совок с деревянной рукояткой. — Как вы думаете, это опасное оружие?
— Нет.
Томасси быстро вытащил из пакета последний предмет, велосипедную цепь.
— Вы бы сказали, что это опасное оружие?
— Нет, — ответила Лайла и тут же поправилась: — Да.
— Так все-таки нет или да?
Лайла молчала, надеясь, что судья или мистер Меткалф что-нибудь скажут.
— Я изменю формулировку вопроса. Что делает велосипедную цепь более опасным оружием, чем скалка? — Не получив ответа, Томасси обратился к судье: — Ваша честь, чтобы правильно определить, совершено ли правонарушение моим клиентом и следует ли классифицировать его как мелкое или злостное хулиганство, нам важно знать, имел ли он при себе опасное оружие или нет.
— Совершенно верно, — согласился судья.
— Ваша честь, — вмешался Меткалф, — мы же хотим восстановить истинную картину происшедшего в тот вечер. И адвокат обвиняемого должен спрашивать свидетельницу именно об этом.
— У нас предварительное слушание, — заметил судья. — И мы можем позволить себе поставить вопрос несколько шире.
— И уж во всяком случае, не стоило устраивать здесь выставку скобяных товаров.
Судья первым обратил внимание на то, что по щекам свидетельницы текут слезы.
— Джентльмены, позвольте напомнить вам, что свидетельница — молоденькая девушка. Сколько вам лет, мисс Херст?
— Шестнадцать.
Томасси чуть не взорвался от негодования.
— Ваша честь, моему клиенту тоже шестнадцать лет! Как и Эдварду Джафету. Шестнадцатилетние, какова бы ни была их ответственность перед законом, остаются детьми, которые смеются, плачут и дерутся, да, дерутся друг с другом, и мы не имеем права подходить к ним с теми же мерками, что и ко взрослым. Могу я задать свидетельнице несколько вопросов?
Ошеломленный Меткалф не смог найти способа остановить Томасси.
— Вы с Эдом Джафетом близкие друзья? — спросил адвокат.
— Подождите! — взревел Меткалф, чувствуя, к чему клонит Томасси.
— Я могу ждать, сколько угодно мистеру Меткалфу, но вопросы, которые я хочу задать, имеют прямое отношение к этому делу. Итак, вы с Эдом Джафетом близкие друзья?
Лайла кивнула.
— Пожалуйста, скажите об этом вслух.
— Да, — выдохнула девушка.
— Насколько близкие?
— Я не понимаю, что вы хотите этим сказать? — Ее глаза вновь заблестели от слез.
— Почему вы не поехали домой сразу после танцев?
— Мистер Джафет обещал отвезти меня.
— И пока вы ждали мистера Джафета, вы были близкими друзьями?
— Мы и сейчас близкие друзья!
— Вы стали бы лгать ради Эда Джафета?
