* * *
— Мистер Джафет, расскажите, пожалуйста, своими словами, что произошло вечером двадцать первого января?
Теренс Джафет взглянул на жену, сидевшую в третьем ряду.
— Я отвез моего сына и его девушку, Лайлу Херст, в школу. Он не разрешил мне нести чемоданы с реквизитом для фокусов. Потом он выступил перед учащимися, а после танцев я заехал за ним. Он, я и мисс Херст вышли из школы. Мне кажется, там остался только сторож. Шел сильный снег. Подойдя к машине, мы увидели, что внутри сидят четверо подростков. Они выскочили из машины, и Урек набросился сначала на мисс Херст, а потом на моего сына. Он сбил его с ног и стал душить. Я бил Урека по спине, стараясь оттащить от сына, затем сильно дернул за волосы. Он переломал весь реквизит в чемоданах и разбил ветровое стекло моей машины, ударив по нему велосипедной цепью.
— Что произошло потом?
— Мой сын едва мог дышать. Я повез его в больницу, несмотря на снегопад и разбитое стекло.
— Подсудимый напал на вашего сына с голыми руками?
— У него была цепь.
— Та самая цепь, которой он разбил ветровое стекло?
— Да.
— Он ударил цепью вашего сына?
— Да.
— Мисс Херст тоже пострадала?
— Нет, только мой сын.
— Чем вы объясняете нападение на вашего сына?
Мистер Джафет сжал кулаки.
— Соединенные Штаты сейчас находятся в состоянии войны.
Судья Брамбейчер подался вперед.
— Я хочу сказать, что постоянно происходят конфликты между различными группировками. Негры требуют равноправия. Полиция разгоняет их и зачастую провоцирует к волнениям, которые выливаются в настоящие побоища. Студенты выходят на демонстрации. Национальные гвардейцы убивают студентов, как белых, так и черных. Расовые конфликты в школах приводят к их закрытию. Школьные коридоры патрулируют вооруженные охранники. Центры больших городов напоминают ничейную землю, появление на которой опасно для жизни. Если это не гражданская война, то нам пора изменить значение этого термина в толковых словарях.
— Я протестую! Протестую! — взревел Томасси, перекрывая шум зала. — Ваша честь, мы судим одного шестнадцатилетнего подростка, а не всю нацию.
— Мистер Кантор? — судья взглянул на помощника окружного прокурора.
Кантор рассчитывал услышать совсем другой ответ. И теперь не знал, что ему сказать, чтобы не поставить под удар свою будущую карьеру. Он покачал головой.
— Я не могу утверждать, что высказывания свидетеля не имеют отношения к нашему делу, хотя они в высшей степени неожиданны, — отметил судья.
— Ваша честь, — обратился к нему мистер Джафет.
— Да?
— Могу я пояснить свои слова? Я хочу, чтобы меня правильно поняли.
— Ваша честь, я протестую! — воскликнул Томасси.
— Я запомню ваш протест и приму решение после разъяснения свидетеля, мистер Томасси. Продолжайте, мистер Джафет.
— Извините, я очень волнуюсь. Эта история имеет подоплеку. В школе Урек занимается вымогательством.
— Я протестую! — Томасси вскочил и направился к судье.
— Пожалуйста, сядьте на место, мистер Томасси.
— Подсудимого не обвиняют в вымогательстве.
— Все, сказанное свидетелем, можно будет вычеркнуть из протокола, когда он кончит говорить.
— Но жюри…
— Я дам членам жюри соответствующие указания, мистер Томасси. Продолжайте, мистер Джафет.
— По меньшей мере четыре десятилетия, со времен сухого закона, в нашей стране процветает организованная преступность, вымогающая деньги у мелких владельцев. Власти не в силах совладать с ней. И, как следствие, дети начинают копировать взрослых. В школе действует банда, которая установила таксу за охрану шкафчиков в раздевалке. Мой сын отказался платить четверть доллара в месяц. Будь он взрослым, на него напали бы, чтобы дать ему хороший урок. Точно по той же причине его избили и в школе. Таково мое объяснение. Мой ответ на заданный вопрос.
— Вы закончили?
— Да.
Томасси все еще стоял.
— Мистер Томасси, если это дело будет разбираться в следующей инстанции, мое решение, возможно, послужит причиной отмены приговора этого суда, но я считаю ответ вполне уместным и отклоняю ваш протест. Продолжайте, мистер Кантор.
— У меня больше нет вопросов.
Выходя из-за столика, Томасси еще раз похвалил себя за то, что догадался позвонить в Вашингтон.
— Мистер Джафет, в этом зале вы дали клятву говорить правду, всю правду и только правду. Это ваша привычка — говорить правду под присягой?
— Я никогда не бывал свидетелем в суде.
— Пожалуйста, отвечайте на вопрос. У вас вошло в привычку говорить правду под присягой?
— Я всегда говорю правду, под присягой или без нее.
— Пожалуйста, сообщите суду названия иностранных государств, в которых вы побывали.
— Ваша честь, — вмешался Кантор, — подобные вопросы совершенно неуместны.
— Протест отклоняется.
— Но, ваша честь…
— Давайте посмотрим, к чему они приведут. Вы можете отвечать, мистер Джафет.
— Я несколько раз бывал во Франции и Англии, однажды в Германии и проездом в Италии.
— Это все?
— Да.
— Вы посещали другие иностранные государства?
— Нет.
— Скажите, мистер Джафет, вы бывали в Советском Союзе?
— Нет.
— А в Китае?
Кантор не вытерпел.
— Ваша честь, не пытается ли адвокат защиты представить свидетеля красным шпионом?
— Ваша честь, — отпарировал Томасси, — пожалуйста, предложите прокурору сесть.
Судья кивнул, и Кантор недовольно опустился на стул.
— Вы были в Китае?
— Нет.
— В Ирландии?
Мистер Джафет облизал пересохшие губы.
— Пожалуйста, помните, что вы дали клятву говорить только правду.
— Я никогда не был в Ирландии.
Томасси достал из брифкейса ксерокопию, полученную от Карджилла.
— Мистер Джафет, вы когда-нибудь пытались получить работу в федеральном учреждении?
— Кажется, да.
— Если говорить точнее, вы подали заявление о приеме на работу в государственный департамент, не правда ли?
— Да.
— Заявление представляет собой специальную анкету, которая заполняется после того, как вы дадите клятву говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды, в присутствии нотариуса, и заверяется его подписью и печатью. Это так?
