— Когда появятся?
— Утром.
— Можно мне воспользоваться вашим телефоном?
— Будете звонить в Нью-Йорк или в другой город?
— В Нью-Йорк.
— Пожалуйста.
Набирать номер не пришлось. Полицейский телефонист спросил, куда я хочу позвонить.
— Пожалуйста, соедините меня с дежурным в комиссариате полиции. Номер…
Номер он знал и без меня. Детектив перестал рисовать квадратик на лежащем перед ним листке бумаги. Прислушался.
Соединили меня быстро.
— Это Джордж Томасси, — представился я. — Извините, что беспокою комиссара в столь поздний час. Я в двадцать четвертом полицейском участке. Я хочу разрешить одну проблему до того, как уважаемый гражданин этого города выйдет из себя и обратится в газеты. Да, я подожду.
Вновь взяв трубку, дежурный спросил: «Так в чем проблема?»
— Никакой проблемы нет. Этот гражданин застал у себя в квартире незнакомца. Тот угрожал пистолетом, но в итоге был серьезно травмирован. Я прошу лишь о том, чтобы отвезти доктора…
— У него есть лицензия?
— Он психоаналитик. Я хочу незамедлительно отвезти его в суд, чтобы он оказался дома до того, как у него возникнет желание пообщаться с репортерами.
Я посмотрел на детектива.
— Дежурный хочет поговорить с вами.
Детектив взял трубку.
Не слыша ни слова, я знал, что ему сейчас говорят. Положив трубку, детектив молча прошел в соседнюю комнату и вернулся с молодым копом.
— Это патрульный Минчони. Он отвезет вас в суд.
— Никаких наручников, — предупредил я.
— Никаких наручников, — повторил за мной детектив.
Конечно, было бы проще, попади мы к одному из судей Уэстчестера. Судью Спрэга я видел впервые.
— Ваша честь, — я выступил вперед, как только полицейский зачитал протокол, — давайте рассмотрим несколько возможных вариантов. Если бы доктор не предпринял попытки защититься, этот незнакомец унес бы историю болезни, имеющую ключевое значение для дела об изнасиловании, которое вскоре будет рассматриваться в суде Уэстчестера. Народ
[33]
мог бы проиграть этот процесс, если бы вышеуказанная история болезни не была представлена суду или оказалась в распоряжении адвоката защиты. Ваша честь, я убежден, что именно этот адвокат мог нанять человека, которого доктор Кох застал в своей квартире. Если бы доктор, которому хватило смелости воспользоваться единственным, имеющимся под рукой орудием, обычным дротиком для игры в дартс, промахнулся или легко ранил вломившегося в его квартиру, этот человек, вооруженный пистолетом, пристрелил бы доктора Коха, и мы остались бы с трупом вместо живого доктора и гуляющим на свободе убийцей. Из-за того что доктор, а мы, Ваша честь, знаем, что доктора далеко не все такие, не стал пассивно взирать на совершающееся у него на глазах преступление, а вывел незваного гостя из строя удачным броском дротика, народ сможет успешно довести до конца судебный процесс в Уэстчестере. Доктор Кох заслуживает медали, а вместо этого его унизили, доставив в участок, сфотографировав, сняв отпечатки пальцев. Но теперь я хочу отвезти его домой. Он заслуживает того, чтобы спать в собственной постели с чувством выполненного гражданского долга. Мне нет нужды говорить вам, что доктор Кох пользуется в районе всеобщим уважением и заслуживает освобождения безо всякого залога.
Я полагал, что ночной судья, привыкший видеть перед собой лишь испаноязычных да негров, тут же отпустит на свободу белого пожилого психоаналитика. Когда он выносил решение, лицо его оставалось сурово непроницаемым:
— Залог двести пятьдесят долларов.
Я спросил доктора Коха, при нем ли чековая книжка. Тот покачал головой.
— Не согласится ли суд отпустить доктора под поручительство его адвоката? — спросил я.
— Это приемлемо, — ответил судья Спрэг.
Десять минут спустя мы уже вышли на улицу. Доктор пожал руку патрульному Минчони. Тот держался с ним подчеркнуто уважительно, как со священником.
Я отвез Коха домой. Когда мы подъехали к дому, он не пошевельнулся, не выказывая желания вылезти из машины.
— Что с вами? — спросил я.
Ответил он после долгой паузы.
— Я думаю о том, что ждет меня в моей квартире. Я не люблю отелей, а не то провел бы в одном из них эту ночь. Ну да ладно, — он открыл дверцу, — мы приехали, — он повернулся ко мне. — Не знаю, честное слово, не знаю, что бы я делал без вашей помощи. Пожалуйста, выпейте чашечку кофе перед тем, как ехать домой.
Я вымотался до предела. Шел уже четвертый час ночи. Разговаривать не хотелось. Старик явно боялся подниматься к себе в квартиру. Но кофе наверняка подбодрил бы меня. Я вылез из машины, оставив ее во втором ряду.
— Все правильно, — кивнул Кох. — Ночью все так делают.
Он пригласил меня в кабинет. Показал выдвинутые ящики, пятно блевотины, смешанной с кровью, в том месте, где сидел на полу мужчина, выбоину от пули в стене.
— Надеюсь, женщина, что убирает у меня по субботам, сможет прийти завтра, — вздохнул доктор Кох. — Если мне удастся дозвониться до нее. Придется принимать пациентов в гостиной, пока кабинет не приведут в порядок.
Он начал задвигать один из ящиков.
— Не надо, — остановил я его. Он вздрогнул. Наверное, голос мой прозвучал излишне резко. — Утром я пришлю к вам фотографа. Полиция ничего не фотографировала, не так ли?
— Нет.
— За снимки придется заплатить, но деньги будут потрачены не зря в том случае, если я не сумею добиться закрытия уголовного дела.
— О чем вы?
— Не волнуйтесь. Я сам со всем разберусь.
В кухне я наблюдал, как он засыпал кофейные зерна в ручную кофемолку. Дал понюхать мне порошок. Мне пришлось согласиться, что запах приятный. Порошок он высыпал на ситечко, залил горячей водой и протянул мне, как я просил, наполненную наполовину чашку.
— Извините, но я не составлю вам компании. Боюсь, что и так не смогу заснуть. Как там этот бедняга? Которого я ранил.
— Если хотите, утром я все узнаю.
— Не утруждайте себя.
— Пустяки. Невелик труд — снять телефонную трубку. Отличный кофе. Вкус ничуть не хуже запаха. Что это за сорт?
— Эфиопский Харрар. Иногда он продается у «Забарса». Сколько вам лет?
— Сорок четыре. А почему вы спрашиваете?
— Вы думаете, что Франсина в вас влюблена?
— Я бы этого не сказал.
