Генри полностью расслабился. Им нужен отдых. Чтобы восполнить энергию, потраченную на долгую дорогу вдоль океана, на волнения вечера. Да еще этот наркотик в рыбном муссе. Неужели они провели в «Клиффхэвене» лишь несколько часов?
— Какие ты строишь планы?
Маргарет подошла к кровати в ночной цвета лаванды рубашке, с распущенными волосами.
Генри протянул к ней руки. Она присела на краешек кровати.
Руки Генри звали ее. Она легла на бок, и он обнял жену, пахнущую мылом, которым она только что вымыла лицо, поцеловал в щеку, в уголок рта, в губы, словно нежный любовник.
Маргарет коснулась пальцами его волос. И ответила на поцелуй.
Он стянул пижамные штаны. Затем она почувствовала его руку, нарастающее возбуждение.
В мгновение слияния Генри нравилось смотреть на лицо Маргарет. И внезапно он заметил, как расширились ее глаза. Может, он причинил ей боль.
Но она уставилась в точку за его спиной.
Генри обернулся, проследил за ее взглядом. Там, где стена смыкалась с прозрачным потолком, висела телекамера, подобная тем, что устанавливаются в банках, чтобы фотографировать грабителей у окошечка кассы. Объектив нацелился прямо на них.
Отчаяние Маргарет прорвалось стоном.
Генри скатился с кровати, схватил стул, поставил его под камерой, встал на него, но до камеры не дотянулся. Она висела слишком высоко!
Спрыгнув со стула, он метнулся к телефону.
— Соедините меня с Клитом! — крикнул он, как только девушка на другом конце провода сняла трубку.
— Уже поздно, — ответила та. — Обычно мы…
— Мне нужен Клит! — проревел Генри.
Прошла чуть ли не вечность, прежде чем Клит взял трубку. Маргарет вновь надела ночную рубашку.
— Добрый вечер, мистер Браун. Чем я могу вам помочь?
Судя по голосу, Клит уже успел приложиться к бутылке. Пил он по вечерам или принимал наркотики?
— Откуда взялась в нашем номере эта чертова телекамера?
— И это все? — В голосе Клита слышался упрек. — Из-за такого пустяка не стоило заставлять меня тащиться к телефону.
— Я хочу, чтобы ее немедленно убрали! — напирал Генри.
— Послушайте, старина, а чего бы вы хотели? Глазок в двери? У нас все оборудовано по последнему слову техники. А если вы желаете, чтобы никто не видел, как вы ласкаете свою даму, набросьте на объектив полотенце, — и Клит рассмеялся.
Генри взглянул на камеру, подвешенную в одиннадцати или двенадцати футах от пола. Как он мог забросить туда полотенце?
— Послушайте, к этому придется привыкать, — продолжил Клит. — Редко кто из гостей занимается сексом. Вскоре и у вас пропадет всякое желание. К тому же, свет погасят через минуту-другую. Так что ложитесь сейчас спать. Утром увидимся.
Генри опустил трубку на рычаг и жестом предложил Маргарет пройти в ванную. Там он полностью открыл оба крана и наклонился к уху жены.
— В комнате наверняка есть подслушивающие устройства. Нам надо следить за тем, что мы говорим.
В спальне погас свет, но в ванной лампочка горела по-прежнему.
— Какая забота, — хмыкнула Маргарет.
От романтического настроя не осталось и следа.
Генри поискал в темноте пижамные штаны, наконец нашарил их, надел, думая, сколь неуместна в тюрьме ткань из хлопка с дакроном. Интересно, а из чего шьют робы заключенных?
Укладываясь в кровать, он было подумал, что Маргарет уже заснула, но она повернулась и обняла его.
— Я тебя люблю, — прошептала Маргарет.
— Я тоже, — выдохнул он.
Тишину нарушало лишь тиканье его часов на тумбочке у кровати. Генри уже начал засыпать, когда Маргарет спросила:
— Как им удалось скрыть от всех, что здесь творится? — А через мгновение сама ответила на свой вопрос: — Никто из посторонних не знал, чем занимаются в Лос-Аламосе.
[11]
Глава 6
Шестидесятилетний, круглый как шарик основатель «Клиффхэвена», Мерлин Клиффорд, тратил практически все свободное время и значительную часть своего немалого состояния на экспериментальную проверку некоторых выдвинутых им генетических гипотез. Его жена Эбигейл, возрастом моложе Клиффорда и буквально лучащаяся энергией, отчего казалась еще более молодой, полагала себя, и совершенно справедливо, специалистом по генам самого мистера Клиффорда.
В восемнадцать лет Эбигейл приехала на юго-запад откуда-то из Алабамы. В тех краях общественное положение семьи значило куда больше, чем умение мужчины или женщины очаровывать представителей другой половины человечества. Когда она встретила Мерля Клиффорда, тому было уже под тридцать, и он, по существу, возглавлял нефтедобывающую компанию его отца. Будучи полноправным партнером отца, Мерль получал колоссальный, по меркам молодежи, доход, то есть полностью соответствовал главному требованию Эбигейл: женщина должна удовлетворять все желания мужчины в постели, если в остальное время мужчина может обеспечивать женщине достойные ее условия жизни.
Убедившись, что у нового знакомого достаточно денег для того, чтобы обратить в явь все ее мечты, Эбигейл не стала торопить события. Она понимала, что мужчину, оставшегося холостяком в двадцать девять лет, с налета не возьмешь.
Эбигейл сразу отметила вежливость мистера Клиффорда. Слова «пожалуйста» и «благодарю вас» слетали с его губ гораздо чаще, чем у тех кавалеров, с которыми она перестала встречаться. Хотя Мерль не курил, он носил в кармане элегантную зажигалку «ронсон», и огонек вспыхивал еще до того, как она успевала поднести сигарету ко рту. Бросался к двери, прежде чем она успевала протянуть к ней руку. Всегда вставал, когда она входила в комнату, и садился лишь после нее. К швейцарам и таксистам обращался только в повелительном наклонении и, заказывая обед, давал понять официанту, что разбирается в винах и кушаниях гораздо лучше его.
Наедине с ней Мерль становился совсем другим. Застенчивым, когда впервые поцеловал ее в щечку. Нерешительным, когда застегивал пуговичку блузки повыше груди.
Он рассказал ей о своем желании побывать на краю земли, на острове Бали, в Суринаме, в Японии и скромно выразил надежду, что она сможет составить ему компанию.
— Разве вы не были там во время войны? — спросила Эбигейл.
— У меня нашли шумы в сердце, — ответил Мерль. — И не взяли в армию.
Эбигейл погладила его по щеке.
— Не смущайтесь. Для меня это не имеет никакого значения.
Мерль тут же перевел разговор на другую тему, свою любимую генетику. И постарался скрыть разочарование, когда выяснилось, что Эбигейл имеет весьма смутное представление о его единственной интеллектуальной страсти. Мерль порекомендовал ей прочитать несколько научно-популярных книг и на следующее утро прислал их, словно сборники стихов, Эбигейл.
