В сгущающихся сумерках мужчины и женщины спортивного и здорового вида, в дорогих тренировочных костюмах и кроссовках, с наушниками на голове делили улицу с собачниками, прогуливающими своих питомцев. Несколькими кварталами дальше новые и, несомненно, более дорогие дома строились там, где бушевало землетрясение восемьдесят девятого года. Соня никак не могла представить себе Моргана, идущего в лавочку на углу за шестибаночным пакетом минеральной воды и пакетом вермишели с кальмарами.
– Погоди-ка! Вон кто-то выходит. Не он?
Соня вгляделась в мужчину средних лет, силуэт которого вырисовывался на крыльце. Он был одет в серый костюм со старомодными кожаными подтяжками, пиджак небрежно переброшен через руку, волосы, седеющие на висках, забраны сзади в короткий пучок, глаза закрыты слегка тонированными защитными очками.
Она закрыла глаза и представила себе его таким, каким он явился ей двадцать лет назад: прожигатель жизни, богатый английский плейбой, ради прихоти заглянувший в Веселый Лондон. Резкие, как у Кэри Гранта, черты лица зарябили, открывая горящие глаза и острые клыки. Послышался его резкий смех – так он смеялся, когда заставлял ее взять в рот свой холодный член... Соня стряхнула с себя воспоминания, не успев пережить агонию одновременной пенетрации.
Она дрожала, дыхание ее стало прерывистым. Палмер смотрел на нее с тревогой.
– Что с тобой?
– Это он. – Соня сама удивилась, как ей трудно говорить. Ее била странная лихорадка. Почти двадцать лет она искала это чудовище, а теперь могла только глазеть на него. Сейчас был ее шанс. Она может прыгнуть на него и завалить раньше, чем он успеет добежать до припаркованного на дорожке «феррари». Но она только и могла, что трястись и трудно дышать, как в приступе малярии. Будто мозг в костях сменился свинцом.
Морган сел в машину и выехал на улицу. Если он и глянул в их сторону, то ни Соня, ни Палмер этого не заметили. Как только «феррари» скрылся за углом, охватившая Соню вялость исчезла.
– Тебе не надо в больницу? Ты похожа на человека на грани шока.
Соня сердито тряхнула головой – скорее чтобы вырвать себя из паралича, нежели ответить на предложение о помощи.
– Все о'кей... теперь. Я боялась, что такая штука может случиться.
– В каком смысле?
– Морган меня создал. Какая-то часть – вампирическая часть – моей личности построена по его образу. Когда я его увидела, я хотела его убить. И не могла шевельнуться! Будто кто-то щелкнул кнопкой, отключив мне нервную систему.
– То есть ты была под гипнозом?
– Скорее включился инстинкт самосохранения. Какая-то часть моего мозга считает, что убить Моргана – это для меня то же самое, что убить себя.
– Это значит, что ты не сможешь поднять на него руку?
– Не значит! – ответила она резче и громче, чем это было необходимо. Вздрогнув, Соня взяла себя в руки. – Это вопрос силы воли. Вот так Морган вырвался от своего создателя, Панглосса. Он показал, что у него воля сильнее.
– А у тебя?
Она пожала плечами:
– Придется выяснить на собственной шкуре. Ладно, раз мы знаем, что монстра нет дома, что ты скажешь насчет его навестить?
Палмер вздохнул и вытащил из кармана плаща кожаный кошелек. Открыв его, он показал набор отмычек.
– Приятно иметь дело с человеком, который всегда подготовлен, – усмехнулась Соня.
Всего за несколько секунд Палмер отпер замок и заколебался, открывать ли дверь: к ней было приклеено объявление:
ВНИМАНИЕ! ДОМ ОХРАНЯЕТСЯ СИСТЕМОЙ БЕЗОПАСНОСТИ «ФЕЛЕГЕТОН»!
– Ладно, рискнем. Наверняка Морган не хотел бы, чтобы полиция приехала на вызов.
– Как скажете, босс. – Палмер перешагнул порог, вздрогнув в ожидании неизвестно чего.
Тишина.
Соня осторожно вошла в гнездо вампира, поворачивая голову, как тарелку радара.
– Он не очень старался обставиться, – шепнул Палмер.
В гостиной не было мебели. Желтоватый ковер покрывал пол от стены до стены. Слева от себя Палмер заметил такой же пустой обеденный уголок.
– Он здесь не живет, это только гнездо. Удобно для поддержания личины. Для вампиров это эквивалент квартиры в городе. У многих Ноблей гнезда по всему миру, в основном в столицах – там, где соседям не будет странно, что владелец отсутствует.
– Черт, что-то у меня здесь мурашки бегут по коже.
Соня подняла руку, призывая к молчанию, и потянула носом воздух.
– Ничего не чуешь?
– Ну, теперь, когда ты сказала... вроде барбекю у соседей. – Желудок Палмера отозвался на аромат.
Соня подошла к закрытой двери спальни. Здесь запах жареного мяса стал сильнее. Открыв дверь, Соня шагнула в спальню.
Полумрак был озарен экраном маленького цветного телевизора, поставленного на перевернутый молочный ящик. Напротив телевизора стоял складной стул, а на нем сидел мужчина средних лет в измятом костюме. Пустую комнату наполнял запах жареной свинины.
Мужчина у телевизора медленно повернул голову к вошедшим. Палмера поразила красная, как рачий панцирь, кожа на лице. Будто его вскипятили заживо. Почерневшие губы раздвинулись, челюсть отвисла.
Соня вдруг бросилась назад, в коридор. Палмер с ужасом смотрел, как из ушей и ноздрей сидящего повалили дым и пар. Это было почти смешно, как в старом мультике Текса Авери.
Из глотки обваренного вырвался клуб пламени, ударился об стену рядом с головой Палмера и расплескался по его плечу. Палмер был настолько поражен, что даже не мог крикнуть, хотя почуял запах собственных паленых волос.
Соня схватила его за руку и потащила из комнаты. Пиротик вставал на ноги, готовясь изрыгнуть второй огненный шар. Соня захлопнула дверь, быстро сорвала с себя жакет и набросила на Палмера, сбивая пламя с его плеча и руки. Погасив огонь, она поволокла Палмера к входной двери.
Палмер оглянулся и успел увидеть, как вареный выходит за ними в холл. Двигался он так, будто впервые пользовался конечностями. И еще он будто потел пулями. Потом Палмер сообразил, что это из него капает жир, как с горящей свечи. Все пропитал запах жареного мяса.
– Мы уходим, уходим! О'кей? – крикнула Соня пиротику.
Он остановился в своем неуклюжем марше и уставился на них мутными, как у печеной рыбы, глазами. И продолжал таращиться, пока за ними не закрылась дверь.
~~
– Я же извинилась, чего еще надо? Откуда мне было знать, что у него вместо охранной системы – этот траханный пиротик?
В номере отеля Соня заканчивала заклеивать пластырем ожоги Палмера.
– Знал же я, что не надо было соглашаться, когда ты меня уговаривала! Знал! Но разве я когда-нибудь себя слушаю? Вот меня чуть и не поджарил, как карася, какой-то псих, сбежавший с карнавала!
