Что-то насчет того, что тигры делали доброе дело.
Однажды мы с Маргарет пошли в Забытые Дела. Я не хотел туда идти, но еще меньше хотел, чтобы она шла одна.
Ей захотелось насобирать вещей для своей забытой коллекции. Хотя у нее и так их было больше, чем нужно.
Она забила этими вещами всю свою хижину и комнату в Смертидее. Дошло до того, что она собралась держать их у меня в хижине. Я сказал НЕТ.
Я спросил у Кипятка, что происходит. Он был как всегда пьян, и вокруг собралась вся его уродская банда.
— Вы ребятки ничего не понимаете в Смертидее. Очень скоро я вам покажу кое-что интересное. Что такое настоящая Смертидея.
— Вы ребятки просто кучка трусов. Храбрыми были только тигры. Но я вам покажу. Мы вам покажем. — Последние слова он произнес, обращаясь к своей банде. Они одобрительно загудели и замахали бутылками с виски, задирая их к красному солнцу.
Снова на обратном пути
— Зачем ты туда ходишь? — спросил я.
— Мне нравятся забытые вещи. Я их собираю. Я хочу собрать коллекцию. Они симпатичные. Что в этом плохого?
— А ты как думаешь? Ты слышала, что этот негодяй о нас говорит?
— Какое отношение это имеет к забытым вещам? — спросила она.
— Они это пьют, — сказал я.
Обед тем вечером
Обед тем вечером в Смертидее был ужасен. Все вяло ковырялись в тарелках. Эл приготовил тушеную морковь. Очень вкусную, с подливкой из меда и специй, но никому не было до нее дела.
Все волновались из-за Кипятка. Полин не притронулась к еде. Чарли тоже. Но странная вещь: Маргарет уплетала за обе щеки.
Очень долго все сидели молча, потом Чарли сказал:
— Что-то должно произойти. Дело серьезное. Я уже давно жду сам не знаю чего — с тех самых пор, как Кипяток связался с Забытыми Делами, стал гнать там виски, и к нему стали уходить люди.
— Что-то должно случиться. Это копится очень давно, и ждать осталось недолго. Может завтра. Кто знает.
— Что мы будем делать? — спросила Полин. — Что мы можем сделать?
— Только ждать, — сказал Чарли. — Это все. Мы не можем ни угрожать им, ни защищаться от них до тех пор, пока они ничего не сделали, и пока мы не знаем, что они собираются делать. Они нам не говорят.
— Я вчера утром был у них и прямо спросил Кипятка, что происходит — он сказал, что мы скоро узнаем. Они покажут нам, чем отличается настоящая Смертидея от той фальшивки, которая у нас сейчас. Что ты на это скажешь, Маргарет? Ты в последнее время там часто бываешь.
Все посмотрели на нее.
— Я ничего не знаю. Я просто собираю забытые вещи. Они ничего мне не говорят. Они всегда очень милы со мной.
Все старались не отводить глаза и смотреть на Маргарет, но ни у кого не получилось, и все стали смотреть в сторону.
— Мы справимся, что бы ни случилось, — нарушил тишину Фред. — Эти пьяные уроды ничего нам не сделают.
— Точно, — сказал Старый Чак, хотя он был очень стар.
— Ты прав, — сказала Полин. — Мы с ними справимся. Мы живем в Смертидее.
Маргарет снова, как ни в чем ни бывало, принялась жевать морковь.
Снова Полин
Я был очень зол на Маргарет. Она хотела ночевать со мной в Смертидее, но я сказал:
— Я ухожу в свою хижину и хочу быть там один.
Она обиделась и ушла к форельному питомнику. Мне было все равно. Представление за обедом вывело меня из себя.
Направляясь к выходу из Смертидеи, я встретил в гостиной Полин. В руках она держала картину, которую собиралась повесить на стену.
— Привет, — сказал я. — Какая красивая картина. Это ты рисовала?
— Да, я.
— Отлично смотрится.
На картине была изображена Смертидея — такая, какой она была давным давно во время одного из своих изменений. Картина выглядела так, как раньше Смертидея.
— Я не знал, что ты рисуешь, — сказал я.
— Только когда есть время.
— На самом деле хорошая картина.
— Спасибо.
Полин слегка покраснела. Я никогда не видел, чтобы она краснела, а может просто не помнил. Ей шло.
— Ты думаешь, всё обойдется? — спросила она, переводя разговор на другую тему.
— Да, — сказал я. — Не волнуйся.
Лица
Я вышел из Смертидеи и двинулся по дороге к своей хижине. Ночь неожиданно оказалась очень холодной, и звезды сияли в небе, как лед. Я жалел, что не захватил с собой куртку. Я шел по дороге, и скоро увидел на мостах горящие фонари.
Это были фонари с лицом красивого ребенка и лицом форели на настоящем мосту и тигриные фонари на покинутом мосту.
Я с трудом различал статую того, кого убили тигры, и про кого никто ничего не знает. Слишком многих убили тигры до того, как мы убили последнего, сожгли его тело в Смертидее и построили на этом месте форельный питомник.
Статуя стояла в реке рядом с мостами. Вид у нее был грустный, словно ей не хотелось быть статуей того, кого давным давно убили тигры.
Я остановился и стал смотреть вдаль. Постояв некоторое время, я ступил на мост. Я шел через темный туннель, закрывавший настояший мост, мимо горящих лиц — в сосновый лес к моей хижине.
Хижина
Я остановился на мосту перед хижиной. Мне нравилось чувствовать его под ногами — мост, сделанный из того, что я люблю, из того, что мне подходит. Я смотрел на статую моей матери. Сейчас, ночью она казалась всего лишь одной из теней, но когда-то давно она была хорошей женщиной.
Я вошел в хижину, достал шестидюймовую спичку и зажег фонарь. Форельноарбузное масло горело ровным красивым светом. Это очень хорошее масло.
В нужное время мы смешиваем арбузный сахар, форельный сок и специальные травы так, что получается очень хорошее масло, которым мы освещаем наш мир.
Я очень хотел спать, но не мог заснуть. Чем больше я хотел спать, тем меньше мог заснуть. Я долго лежал в одежде на кровати, разглядывал горящий фонарь и тени на потолке и на стенах.
Обычно дружелюбные, сейчас эти тени угрожали мне, подступали все ближе, нависали слишком низко. Я так хотел спать, что глаза отказывались закрываться. Веки не шевелились. Это были статуи глаз.
Девушка с фонарем
Наконец я понял, что больше не могу лежать на кровати без сна. Я отправился на одну из своих ночных прогулок. Я надел красную куртку и теперь не должен был замерзнуть. Я часто не могу заснуть, и тогда бессоница выгоняет меня гулять по ночам.
