Книга Дюжина черных роз, страница 19 – Нэнси Коллинз

— Если им не нравится, могут метить свою территорию мочой, — фыркнул Эшер. — Я слишком много вложил в это сил, чтобы мне все обгадил какой-нибудь дебил, у которого палец на курке чешется. — Эшер оглядел весь танцпол, потом на миг замолчал. — Ага, вот и новенькая пришла. Распорядись, чтобы ее прислали ко мне, Децима. Я хочу с ней поговорить.

— Слушаюсь, милорд.

Неизвестная стояла в толпе завсегдатаев клуба, вампиров и людей, оглядывая расположение комнат в «Данс макабр». Хотя молодых мужчин в зале было где-то около полусотни, женщин была всего лишь горстка — и в основном либо прикованных к стене, либо нежити. Она ощущала на себе взгляды «звездников», но никто даже не пытался с ней заговорить, не говоря уже о том, чтобы начать клеиться. Явно они на горьком опыте научились не фамильярничать с женщинами из Своих. И все же комната воняла тестостероном и безумием, которое заражает толпы людей, отказавшихся от свободной воли. Запах средний между запахом тренажерного зала и дурдома. Наверняка так когда-то пахли Джонстаун и Берлин эпохи нацистов.

Обернувшись, неизвестная оказалась лицом к лицу с Децимой. Вампирша глядела с нескрываемой враждебностью.

— Эшер хочет с тобой говорить.

Неизвестная подняла глаза наверх, к балкону.

Повелитель вампиров сидел на чем-то вроде деревянного трона, рядом с ним Никола.

— Чего он хочет?

— Это не важно. Он сказал, чтобы ты к нему пришла. Ты к нему идешь.

Неизвестная направилась вслед за Децимой за сцену и вверх по винтовой лестнице. Наверху вампирша попыталась подставить неизвестной ножку, но та ловко уклонилась.

— Ты это брось, подруга, — шепнула она. — Я тебе не танцовщица под кайфом, которую ты можешь щипать, когда папочка не видит!

Клыки Децимы клацнули, как игральные кости в стаканчике, но она сумела сохранить спокойный голос:

— Новенькая здесь, милорд. Теперь прошу меня извинить — мне надо присмотреть за охраной.

Неизвестная проводила вылетевшую Дециму глазами, криво улыбаясь.

— Кажется, этот ваш потомок не слишком меня любит.

Эшер засмеялся.

— Децима вообще очень мало кого любит! Боюсь, она слишком большая собственница.

— Она что-то говорила насчет охраны — что-то там происходит?

— Я пригласил Синьджона. Его прибытие ожидается в полночь.

— Синьджона? Я думала, вы с ним заклятые друзья.

— Действительно, раньше у нас бывали конфликты.

— Так в чем же дело?

— Я решил, что настало время объявить между нашими домами перемирие. Ни один из нас не может сейчас позволить себе джихада. Слишком много времени и сил мы тратим на мелочные споры и территориальные претензии. Я хочу попытаться, так сказать, наладить отношения.

— И думаете, Синьджон пойдет навстречу?

— Он — человек разумный. Был по крайней мере, пока был человеком.

— Так, а я вам зачем нужна буду?

— Я хочу твоего присутствия на переговорах, моя милая. Мне кажется, что ты вполне можешь оказаться связующим звеном между домом Эшера и Черной Ложей, — как ты думаешь?

— Я вообще-то не знаю... вы думаете, это удачное решение?

— То есть? — сверкнул глазами Эшер.

— Вы только не поймите меня неправильно, милорд! Я же не отказываюсь от работы, и я ценю ваше доверие, но не будет ли это, ну, как сказать... недипломатично? Я-то ведь только сегодня завалила троих его потомков. Может, он еще не остыл.

— Ты права — я совершенно об этом забыл! Наверное, действительно лучше будет для всех заинтересованных сторон, если ты не будешь сегодня слишком заметной. Я введу тебя в игру, когда пройдет время, и у Синьджона будет возможность забыть инцидент. — Он улыбнулся, чуть показав клыки. — Я уже вижу, что ты весьма ценное приобретение анклава, милая моя... Прощу прощения, но, кажется, я еще не слышал имени?

Неизвестная собралась ответить, но внимание Эшера отвлек один из мониторов.

— Ага! Машина Синьджона подъехала к дверям клуба.

— Я тогда лучше пойду, милорд, — сказала она.

Гремящая из динамиков музыка резко оборвалась. Встревоженные завсегдатаи повернули головы к красной виниловой двери. Отряд «черных ложек», двигающихся с осторожностью тигра в львином логове, вошел в клуб, образовав коридор. Банды-соперники мерили друг друга взглядами, позы их выражали явную враждебность, но никто не сказал ни слова и не сделал угрожающего жеста.

И как только пробило полночь, вошел в здание Синьджон.

По сравнению с затянутыми в кожу телохранителями вампир выглядел весьма изящно. Он был одет в приталенный двубортный темно-синий фрак с высоким воротником и остроконечными лацканами. Батистовые кружевные манжеты виднелись из рукавов. Короткий кровавого цвета жилет под фраком спереди образовывал вырез в виде буквы V. На шее у вампира было жабо, и двойная пена снежно-белого шелка струилась на жилет. Наряд дополняли обтягивающие атласные черные бриджи, расширяющиеся ниже колена, и белые длинные шелковые чулки. Вокруг талии блистал золотой бахромой синий с белым шелковый кушак, и спереди на нем был вышит символ франкмасонов — глаз в пирамиде. Напудренный парик на голове вампира заканчивался косичкой с красной лентой, а сверху была надета треугольная шляпа. На цену затейливых бриллиантовых пряжек на туфлях мог бы год прокормиться небольшой городок. В руке вампир нес тросточку с массивным янтарным набалдашником, увитым шнуром. В общем, очень шикарно и по моде — 1776 года.

Эшер приветствовал соперника посередине танцевального зала, окруженный элитой своей гвардии.

— Милости прошу в мой клуб! Я несказанно рад твоему присутствию, Синьджон! — улыбнулся он.

— Я не мог не откликнуться на столь любезное приглашение, Эшер. Ты прав, у нас многое есть, что следует обсудить.

Эшер кивнул, жестом приглашая Синьджона идти с ним.

— Пойдем в мою личную берлогу — там никто нас не побеспокоит.

— Я не сомневаюсь, что твои люди не вооружены.

— Разумеется. Как, не сомневаюсь, и твои.

— Конечно.

Неизвестная наблюдала этот сложный ритуал демонстрации сердечности между соперничающими феодалами. Вопреки собственной злобности — или, быть может, благодаря ей — правящие классы Своих соблюдали в общении весьма жесткие правила, и одним из них была ритуальная вежливость. Поскольку неизвестная была выходцем своего века, она никогда не была принята в общество Своих и сама не принимала этих извилистых кодексов поведения. Но зато научилась использовать их к своей выгоде.

Из прошлого опыта она вынесла еще одно: вампиры вечны и потому не сторонники перемен. Почти все они подобны Синьджону — старики, предпочитающие давно отжившие костюмы и обычаи костюмам и обычаям века, в котором они обитают. Со временем почти все они становятся жертвами таких эксцентричных анахронизмов. Кому, в конце концов, не надоест следовать за людской модой? Те, кто оставался в прошлом слишком долго, отставали от жизни — и попадали под пяту более молодых и более энергичных Своих.