— А вот так. Стреляли, кололи штыками, рубили шашкой, а она все была жива и все говорила с ними, не проклинала, заметь, а молилась за их души и не отдавала трупа своей племянницы Впрочем, пересказать этого невозможно. Я закончу и дам тебе прочитать копию показаний старушки, мне сын того большого милиционера позволили ее снять. Так вот это обстоятельство на отца его, несмотря на то, что был он, разумеется коммунистом и, надо полагать, человеком не шибко верующим, произвело столь сильное впечатление, что стало второй причиной, по которой он папку эту решил оставить у себя. Кстати, что касаемо риска, так вот по утверждениям сына, бумаги эти начали искать еще при жизни отца. Представь, в их доме и на даче, постоянно кто-то шарил, они замечали. И это не смотря на охрану, а тогда охраняли таких людей серьезно Когда же отца его не стало, а погиб он при самых трагических обстоятельствах — у него эту папку требовали в открытую, с обысками, угрозами и прочим букетом, при таких ситуациях обязательным. Он не выдал. Так вот кто-то ее ищет и сейчас, когда органам, вернее тому, что от них осталось, сам понимаешь, не до событий двадцатилетней давности А поиски, заметь, возобновились недавно, так, по крайней мере утверждает сын и я ему верю. И последнее, большой милиционер этот был человеком в общем совестливым, что теперь подтверждают и другие события, выплывающие из нашей мутной истории Так вот тогда, когда папка была у него и видимо едва ли не в прямом смысле жгла ему руки, он советовался по этому поводу с тогдашними иерархами нашей православной церкви, потому, что он — заметь, милиционер и коммунист, считал все описанное фактом не совсем обычным Однако тогдашние иерархи заняться этим явлением не посмели Теперь же, мы с сыном того честного милиционера так решили, что по возвращении моем отсюда, еще раз потревожим патриархию и думается на этот раз с большим успехом Вот теперь пожалуй все, что должен был я поведать на словах А вот тебе та самая бумага. Ты читай пока, а пойду покурю на улице и горло заодно промочу.
С этими словами Леха протянул Беслану несколько аккуратно сложенных листов бумаги, которые извлек из-за обложки своей пухлой записной книжки и, захватив со стола недопитую бутылку и свой стакан, скрылся за дверью, оставив Беса в одиночестве
Дмитрий Поляков
Всю обратную дорогу с кладбища они молчали То есть говорить им хотелось очень, причем обоим, и Полякову, и Куракину было что сказать и сделать это хотелось немедленно. Сдерживало присутствие водителя — Манэ, который в силу славянского своего происхождения неплохо понимал по-русски Оба же, не сговариваясь и ни обмолвившись на эту тему и словом, решили каждый для себя, что все, что известно теперь и станет им известно еще об этой истории — не для посторонних ушей. Более того, от посторонних ушей информацию эту следует, как раз, оберегать Почему? Спроси сейчас об этом любого из них — ответить не смог бы никто, дело было, однако не в охватившей вдруг обоих скрытности. Просто никто из них деликатность и необычность темы, к которой каждый в разной степени прикоснулся и очень остро прочувствовал, практически не осознал еще в полном объеме и с той мерой ясности, которая требуется для определенного сознательного ответа. Они молчали и когда вышли из машины у входа в отель, и проходя по его помпезному мраморному холлу, и поднимаясь в лифте, хотя в кабине были одни, и минуя широкий коридор на этаже Полякова И только, оказавшись в его номере, за плотно закрытыми дверями, они позволили себе заговорить.
— Это она, — произнес Поляков, бессильно падая в глубокое кресло и не выпуская из рук фотографии Ирэн. Какой уж точно из них двоих он не знал, впрочем для него этой проблемы и не существовало — для него это была одна женщина. Она — Да. — сила убежденности Полякова передалась Куракину настолько, что он даже не попытался убедить его в обратном. Однако ему не терпелось теперь разобрать все возможные варианты, объясняющие столь потрясающее сходство двух женщин, разделенных десятилетиями. — Но знаешь, что я тебе скажу, друг мой Если мы действительно хотим ее найти, а для этого, по меньшей мере, выяснить — как она теперь называется, в Париже нам сейчас делать нечего. По крайней мере — пока.
— Согласен. Впрочем, все же объяснись Мне интересна твоя версия — Следы Ирэн фон Паллен теряются где-то в России. Я ведь не случайно прервал Нетточку, когда та стала утверждать, что оба молодые фон Паллены погибли. И что она мне ответила? Ничего определенного. Про Ирэн, я имею в виду. Да, помешалась и тетка увезла ее из Питера. Ну а дальше? Сто к одному, что обе они погибли — я все понимаю: война, тиф, голод, ЧК… Но один — за то, что выжили Нет, ты как хочешь, а я уверен — клубочек надо разматывать именно из России. С поисков потомков. Да и вообще вся эта загадочная история с разбойным нападением, здесь о ней все, включая мою любимую бабуленьку рассказывают нечто туманное и невообразимое, а следы, мне кажется надо искать и в ней Почему помешалась Ирэн? И помешалась ли она? Может, она была заодно с бандитами и с ними же скрылась? И тогда шансы, что она осталась жива возрастают А раз осталась жива, значит могла произвести на свет детей И — вот тебе клубочек начал разматываться….
— Да, пожалуй. Насчет сговора с разбойниками — это ты по-моему загнул, но в целом вполне… Лечу. Сегодня уже не успею ни на одни рейс, а завтра с утра. Закажи, не в службу, билет…
— Что значит — билет? Что же ты, дружок, полагаешь, что я теперь оставлю тебя одного. Виза у меня есть… И вообще — это свинство, знаешь ли, с твоей стороны изолировать меня от расследования сейчас, когда все так хитро завертелось. В конце концов, это я первый предложил искать в России…
— Господь с тобой, Микаэль, я просто не считаю себя вправе втягивать тебя во все это. В конце концов это не так уж безобидно — на моем примере ты мог убедиться… Но если ты….
— Вот именно — я. Я, я, я самолично желаю и просто трепещу от желания во всем этом участвовать Что же до риска, то знаешь моя бабуленька говорит по этому поводу, правда, не очень благозвучно, а именно: « Бог не выдаст — свинья не съест». Вот из этого и будем исходить Так берешь меня, ну?
Отвечай, не то обижусь — вот тебе крест святой обижусь!
— Беру. Спасибо тебе.
— Не за что. Впрочем, пожалуйста. Но знаешь вот еще о чем я хотел тебя спросить. Мы собственно коснулись этого еще там на кладбище, в лавке у Нетточки, я все ждал. что воротимся снова, однако — не случилось так что, ты прости меня, я спрошу. Ты же, если почему-то не хочешь-можешь не отвечать — Ты о том, почему она накинулась именно на меня?
— Да, вот именно-именно — « накинулась» — ты очень точно сказал. Ведь признайся, есть такое ощущение, что вы встретились не случайно и все, что она творила с тобой, включая и последнее — откровенное совсем уж покушение на убийство — это, как бы сказать, на только из-за ее мерзкого нрава и преступных наклонностей. Она словно бы выслеживала именно тебя, а потом накинулась — вот это ты очень точно сказал, — и как бы во что бы то ни стало должна была тебя, тебя именно, ну просто — добить. Вот!
— Вернее отомстить за что-то Да?
— Да! Да! Гениально! Именно отомстить. Ты тоже это почувствовал?
